– Братцы! Помогите, братцы! Я здесь! Барс! Сека! Братцы!
Он продолжал ползти. Слышал, как под арабскую тарабарщину сыпятся по склону камни. Обходят. Скиф завыл загнанно сквозь стиснутые зубы. Пропал, пропал.
– Пацаны! – что было сил закричал он, сознание поплыло, и Скиф ясно осознал, что вот теперь все – конец. Он закинул третью гранату куда попало, впустую. Лишь бы жахнуло. Будто отодвигая принятие тяжелого решения – сдохнуть не по приказу.
– Вот тебе, Ленок, ипотека и дом до неба, – прошептал он. – Наемники не умирают…
Всегда знал, что каждый умирает сам по себе, но никогда не понимал, насколько одиноко. Ни планов, ни задач. Квесты кончились. Не переиграть. Перед черной стеной с мешком событий за спиной. Разных – дрянных и не очень. Иногда очень светлых. Однажды стало стремно, что отказал дочери, порывшись в кошельке. Понял, что не сможет больше, чего бы этого ни стоило. Не отказал. А вот и счет. Пафосно, наверное. Но жалко сейчас не себя. Пустое. Скиф сжал гранату. Пули густо брызнули вокруг. Тупо толкнуло в плечо. Он испугался, что граната выкатится из ладони. Суетливо выдернул чеку. Вот бы произнести что-нибудь типа «Это вам за пацанов», но оскалился и протянул тоскливо:
– Эх, бля… – и отпустил скобу.
Волга мрачно залюбовался длинной постройкой, над плоской крышей ангара закатывалось солнце. Вырвалось вдруг:
– Достало. На войну хочу.
Чихнул надсадно старый дизель, задохнулся и заревел, перескакивая через такт. Накалился в лампочках желтый свет. Сквозь стену пробивалось ритмичное завывание, с трудом обзываемое песней. Опять.
– Братан, когда обратно?
Волга обернулся, расставаясь со стеной. Смешно. Стоит и лыбится Кирпич. Разведчик обнимал картонную коробку, придерживая коленом днище. Блестящие тушенки просились наружу. Волга обреченно отмахнулся:
– Никогда.
Кивок показал на простреленную стенку овчарни.
– Что с ними цацкаться? – удивился Кирпич. – В расход – всего-то делов!
Волга мяч не принял:
– Кого? Четыреста душ. Козопасы одни. Без слез не взглянешь.
– И что?
– Ты будешь? – разозлился Волга.
– Мне нафига, – рассмеялся Кирпич, – ты теперь за Цербера.
Он перехватил ящик и потопал к уазику, смешно сражаясь с вылупляющейся тушенкой. Волга горько сплюнул, прежде чем толкнуть плечом хлипкую дощатую дверь.
Под сводами рокотал менторский бас:
– В лесу родилась елочка…
Нестройный хор послушно повторил, загон грохнул:
– В лесу она росла… И много-много радостей детишкам принесла…
