— Вы же кроме кефира… Ничего не ели! — теперь Февронья Савватеевна появилась в кухонном фартуке. — Разве так можно?
— Кефир был с сахаром. Сколько раз я вас просил? Но вы все равно кладете в кефир сахар!
— От сахара окислительные процессы убыстряются!
— Ну да! Вы же у нас знаменитый химик! Менделеев!
— Менделеев — не Менделеев, но химический факультет я окончила. И преподавала химию — тридцать семь лет! В старших классах!
Она снова скрылась в кухне. Александр Кириллович, по привычке обязательно доспорить, теперь брел за ней.
— Но я что-то не помню… Чтобы вас вызывали в Академию наук? Для консультаций… Если уж вы… Такой выдающийся химик?
Он сел за широкий, идеально выскобленный, деревянный стол. Машинально постучал открытой ладонью по холодному, блестящему дереву.
— Вот, сметана! — Февронья Савватеевна ставила перед ним пухлые, золотые оладьи, которые умела делать только она одна и которые он втайне обожал. — Мед!
— А рыба? Где рыба? И кофе — сразу же!
— Может быть, банку селедочки открыть? — засуетилась, сбитая его, все поднимающейся энергией, Февронья.
— Селедка — это не рыба! Это закуска! А я просил рыбы! Чавычи, семги! Горбуши! На худой конец!
Февронья Савватеевна вспыхнула.
— Не выражайтесь, Александр Кириллович!! Что сегодня с вами? С утра?!
— Ах да, я забыл! — Александр Кириллович макал оладьи в сметану и ел с жадностью, чувствовал сметану на подбородке…
— Салфетка! Где салфетка?! — Февронья Савватеевна протянула ему бумажку. — Это что? Салфетки?
— Это… вместо салфеток! — она уже была готова к отпору. Пододвинула к нему кофе, где на две трети были сливки.
— Это не вместо салфеток… Как вы сказали! Это просто… пипифакс! И это вас почему-то не смущает?! А то, что я сказал на «худой конец», вас фраппирует?! Бросает в краску?!
— Да что вы пристали?.. Александр Кириллович? — наконец не выдержала, раскраснелась от обиды и поэтому неожиданно помолодела Февронья Савватеевна.
— Я ни к кому не пристаю! — с удовольствием принял вызов старик. — И не приставал! Это не в моих правилах! Если вспомните, вы сами здесь объявились. Из своего золотоносного Бодайбо! Десять лет назад! И только затем, чтобы не дать мне прожить остаток жизни… Как я хочу!
— Интересно было бы узнать?! Как вы хотите прожить остаток жизни? — уже не сдерживалась Февронья Савватеевна. — В доме… для престарелых?
— Хотя бы!
— Или, может быть… вы думаете? Что ваш… Что ваши родственники? Стали бы убивать свою жизнь на вас?
Она начала торопливо снимать с себя фартук, но никак не могла развязать тесемки.
