Меня же интересовал прополис, которым эти самые пчёлы укрепляют свои жилища. Жаль, не сделаешь настойку, спирта пока не изготовил. Но и мазь — неплохой вариант. Антисептические свойства прополиса были известны еще древним египтянам, которые применяли мази на основе пчелиного продукта для лечения заболеваний кожи, включая язвы, фурункулы и угри. Заживляет раны, что очень важно при роде деятельности рыцарей.
Прополис отлично справляется с уничтожением болезнетворных бактерий, включая вирусы гриппа, герпеса, туберкулёзную палочку и ещё что-то, вылетело из головы. Не говоря уже о том, что этот пчелиный ингредиент в чистом виде или в качестве водных настоек обладает тонизирующим и общеукрепляющим действием. Он способен снимать усталость, стимулировать выработку энергии и словно пробуждать «второе дыхание». Регулярное употребление пчелиного клея в любой доступной форме значительно снижает первые признаки старения организма, улучшает обмен веществ и поддерживает тело в тонусе.
Купил я у бортников и сам мёд, не пожалел десяти денье за небольшой кувшинчик с деревянной пробкой. Вещь как вкусная, так и полезная, тем более что с сахаром в эти времена серьёзные напряги.
Путешествовать в своей новой ипостаси шевалье Симона де Лонэ я уже привык, езда верхом давно не вызывала неприятных ощущений, пусть я и не держался в седле так же непринуждённо, как какой-нибудь джигит или вон хотя бы рыцарь Августин Тулузский, прибывший, как явствовало из его фамилии или прозвища, чёрт поймёшь, из Тулузского графства. Но не граф, а его вассал. Граф Тулузы Альфонс I Иордан считался самым могущественным феодалом Южной Франции. Владения его простирались от Луары до Пиренеев и от Гаронны до Средиземного моря. Вот только в отличие от большинства крестоносцев, которые направлялись в Святую землю по суше, Альфонс предпочел последовать примеру брата Бертрана и достичь Акры морем, отплыв из Тур-де-Бук, а затем минуя Сицилию, Крит и Кипр.
Но его представители в армии Людовика имелись, одним из них и был Августин Тулузский — шевалье лет сорока, имеющий вид бывалого воина и на ходу травивший своим спутникам байки одну за другой. Верить явно следовало не всем, но в том, что на долю Августина пришлось немало приключений, сомневаться не приходилось. Шрам на заросшем щетиной лице с крупным носом и квадратной челюстью красноречиво об этом свидетельствовал.
Как-то так получилось, что мы с Роландом всё время оказывались поблизости, нас словно тянуло к нему. Меня-то точно. Чем-то Августин напоминал мне Бремонта, этакого грозного с виду, но доброго в душе дядюшку. Да и его россказни скрашивали однообразное путешествие.
