Крестоносец - Геннадий Борисович Марченко

— Сёма, красота-то какая! Вот он, тот самый Собор Парижской Богоматери!

— Какой-какой матери? — переспросил я, подражая герою Алексея Смирнова из любимой кинокомедии «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика».

— Парижской… Бога… Матери, — поддержала привычную игру супруга.

Я в своей жизни частенько использовал цитаты из известных фильмов, предпочитая картины Гайдая. Да, вот такой я мамонт, обожающий старые кинокартины, считающий, что современный кинематограф советскому и в подмётки не годится. Ольга была со мной солидарна. И у неё самой нет-нет, да и срывалось с языка что-нибудь нетленное типа «Не виноватая я, он сам пришёл!». Нет, это не по поводу интрижки на стороне, ни в чём подобном я пока благоверную заподозрить не мог. Как и она меня, как-то даже не возникало мысли изменить этой красавице. Она даже с годами не потеряла своей привлекательности, хоть картины с неё пиши.

А вот имя… Нет, с одной стороны, будучи Семёном, да ещё и Семёновичем, я почти полностью копировал Семён Семёныча Горбункова из знаменитой комедии Гайдая, разве что фамилия моя была другой, и куда более изящной — Делоне. Сразу вспоминался писатель-диссидент Вадим Делоне, которому, увы или наоборот, к счастью, я вроде бы как родственником не приходился. Как и знаменитому французскому актёру Алену Делону. Во всяком случае, батюшка так говорил.

Но с детства мне моё имя ужасно не нравилось, особенно когда кто-то звал меня Сёма. Однако, как я уже упоминал, от отца я получил отчество Семёнович, то есть его тоже звали Семёном, как и деда, который рано ушёл из жизни, и прадеда… По мужской линии в роду у нас все были Семёны, а если верить отцу, то сыновья рождались в каждом поколении, причём исключительно по одному. Случались и дочери, а вот продолжатель рода по мужской линии всегда был один. И каждый раз его называли Семёном.

Уважением к своему имени я проникся, когда по достижении мною 10-летнего возраста отец, видно, посчитав, что я созрел для серьёзного разговора, уединившись от матери, поведал мне семейную легенду. Вроде как это повелось ещё с незапамятных времён, с некоего Симона де Лонэ, ходившего чуть ли не в крестовые походы. Именно он якобы назвал своего сына тоже Симоном, и когда тот подрос, повелел ему назвать будущего внука тем же именем и впредь наследников мужеского полу называть исключительно Симонами. А во времена Ивана Грозного очередной де Лонэ оказался на Руси, да тут и осел, заодно сменив имя с Симона на Семён, а фамилию с де Лонэ на более удобную — Делоне.