Добродушное лицо Володи приоткрыло клапан сдержанности немца. Видимо, он с удовольствием упражнялся в русском разговоре, но ограниченность словаря постоянно уводила его мысли в сторону, разрывая их на куски. И он рассказывал Володе сразу две истории: о плене и о пожаре.
Плен научил его уважать русских. Пожар произошел потому, что не было дисциплины на судне. Русские вовсе не азиаты, как им толковали до войны. Команда «Везера» пила водку, пока они грузились в Таллине. У него была даже мысль не возвращаться из плена в Германию, так ему понравилась Россия. Команда хорошо запаслась в Таллине водкой, матросы пили и в море. Однако его бедная жена очень просила его вернуться к ней и детям, она не представляла себе, как можно жить в холодной России. Ничего удивительного, что в машине произошел взрыв. Ну, и он вернулся домой и с тех пор плавает коком.
А до войны он был неплохим столяром.
Володя с удовольствием выпил кофе, расправился с сандвичами.
К сожалению, Володин аппетит и два сандвича как раз соответствовали соотношению слона к дробине.
Володя почувствовал настоящий голод именно в тот критический момент, когда проглотил последний кусок бутерброда, и принял грустное решение, что просить добавки неприлично. Он поблагодарил немца, но его благодарность целиком относилась к тому, что кок избавил его от необходимости разговаривать по-английски. Что же касается закуски — тут, по Володиному мнению, до благодарности было порядочно далеко.
До конца суток Володя молодцом продержался на мостике, поглядывая на мерцающие по носу огоньки «Оки». Собственно, только двенадцать часов провел он на «Везере», в нечаянном своем капитанстве, а уже с некоторой грустью думал о своей уютной каюте.
Мало-помалу он впал в философское настроение, потом снова помечтал о будущем, но на этот раз усталость придавила собою фантазию и она работала вяло.
К полуночи Володя не заснул стоя только потому, что ему нестерпимо хотелось есть.
— Горохов, — сказал он матросу, заступившему на вахту и успевшему обойти судно. — Я что-то замерз и устал. Постойте на мостике до четырех утра. Следите за «Окой». Нас могут вызвать лампочкой Морзе. Вызовут — немедленно разбудите меня. Если хоть чуть-чуть покажется — дымом пахнет, или крен образовался, или слишком приблизилось встречное судно — немедля будите.
— Есть, Владимир Михайлович, — коротко отозвался Горохов.
Володя прошел в угол железной выгоревшей коробки, где раньше располагалась штурманская рубка. Он лег на скамейку, скорчился, натянул на себя полушубок. Он лег и тотчас же прозаически заснул. Засыпал Володя уже как настоящий капитан…
