Груздев побарабанил пальцами по столу, поправил фитиль лампы и, широко зевнув, как бы невзначай, спросил:
— Ну, был у Натахи Пашковой? Как она там?
— Горя она своего не почуяла, а я изболелся, глядя на нее с дитем малым.
— А какое такое горе? Да ты садись поближе да растолкуй без загадок.
Груздев придвинул табуретку. Устин сел и, положив на стол локти, начал не торопясь рассказывать…
— …И вот сошлись мы… Стрелял в меня, гадина. А когда я за ним погнался, он наутек. Конь у него добрый, вот завтра увидишь. Уйдет, думал, вражина. Только нет, не ушел. Два раза из винтовки в него саданул. А когда подъехал к нему, увидел помутневшие глаза его проклятые и зубы ощеренные, будто и после смерти на меня грозился. Ну, да ладно об нем толковать. А вот Антона Селезнева не могу забыть.
Груздев встал и, обняв Устина, крепко поцеловал.
— Жаль мне, Устин, моего крестника Антона, а ту собаку… Пусть его вороны растащат.
— Прошу тебя об одном, Петр Васильевич, — Устин встал и оперся руками о стол, — помолчи пока. Из-за Наташки прошу… дите у ней от него. Хочу сказать ей, что убит он… ну вот так, допустим, как Антон. Пусть пока не знает о нем правду, а время придет, скажут — и сама все поймет. А сейчас у меня язык не поворачивается.
— Говори, как знаешь, Устин, а я — могила.
— Спасибо! — Устин пожал Груздеву руку и улыбнулся. — У меня, Петр Васильевич, сейчас забота о том, как сказать-то ей, чтобы не ушибить.
— А ты так и начни, с Антона, а потом… Э-э, — махнул Груздев рукой, — скажи ей: убит, мол, в бою, да и только.
По пути к Наташиной избе на Устина снова навалились невеселые думы. Теперь, когда он узнал, что у Наташи есть ребенок, ему казалось почти невозможным сообщить ей о смерти Митяя. Показывая сына, она была так счастлива. А то, что она не знала о своей вдовьей доле, Устина мучило вдвойне.
«Нет, я не скажу, — решил он. — Когда буду уходить, откроюсь тетке Марфе, пусть она передаст ей. Обе они поплачут, поголосят. Пройдет время — и уймется горе».
Он чувствовал, что хочет обмануть и себя и ее. При встрече Наташа бросилась к нему, как к близкому другу, чтобы выразить тоску по мужу, отцу ребенка, а он, Устин…
Нет, нет. Он сам скажет ей. Он подойдет как-нибудь исподволь, чтобы не сразу нанести удар.
Афиноген Пашков, как и все на селе, слышал, с какими вестями приехал Устин Хрущев, и знал, что тот был у снохи. Его разбирало любопытство: о чем толковал красноармеец, с Натальей? Ему хотелось забежать к ней и расспросить, узнать о Митяе. Но он побаивался встречи с Устином. Отложив посещение до вечера, он зашел к своему приятелю Модесту Треухову, где сидел и мельник Мокей.
