— Ну что же, продолжайте, станишники, — стараясь сохранить хладнокровие, сказал Назаров.
— Мы, господин сотник, тут насчет города Воронежа все гутарим. Как и што там… — начал один из казаков.
— Я слышал, — перебил Назаров. — Фамилия твоя? — спросил он резко у провинившегося казака.
— Самохин, — казак встал.
— Зайдешь через полчаса ко мне, Самохин.
— Слушаюсь, господин сотник.
Когда ушел Назаров, казаки переглянулись и захохотали.
— Ох, как он тебя подвел!
— Он, сатана, энтот Башкатов, видел сотника. Он нарочно тебя распалял.
— Ух, мать честная!
— Ну и ну-у!
Молчал только Самохин. Через полчаса он с мрачным видом оправил гимнастерку, надел фуражку и пошел к Назарову.
В это время появился Башкатов и, как ни в чем не бывало, спросил:
— А где Самохин?
— Ну и удружил ты ему. Зараз он пошел к сотнику, не миновать и тебе идти.
— А на кой хрен я ему сдался!
Сник костер. Спали казаки, зарывшись в сено, в солому.
Сколько времени пробыл Самохин у Назарова — неизвестно. Но утром, когда казаки проснулись, Самохин, разбросав ноги, спал богатырским сном.
…И снова трубач трубит поход. Казаки седлают коней, бряцают оружием. Слышны перекличка и властные голоса командиров. Расшевелился осиный рой.
Ординарец подводит Назарову коня.
Тихое осеннее утро. Светит солнце. День собирается быть теплым и ясным. Сборы чем-то напоминают Назарову начало похода. Он бодрится и смотрит на деревушку, на сады и видит, как медленно падают с деревьев желтые листья. Он переводит взгляд на небо. Без единого облачка, потерявшее яркую летнюю голубизну, оно немо, безмолвно, недвижно. Сотник смотрит вдаль. Серожелтые, бурые поля, а вдали черная, зазубренная сверху стена лесов. И он снова вздыхает и вспоминает ночной разговор с Самохиным. Он хотел узнать настроение казака, но Самохин оказался трусом. Он отлично понимал намеки Назарова, но делал глупый вид, молчал или просил прощения.
— Да не о том я тебе, чертова перечница, — досадовал Назаров. — Ты хочешь воевать по-настоящему?.
— Так точно.
— А домой хочешь?
— Спаси бог.
— А жить хочешь?
Самохин часто мигал глазами и твердил:
— Простите за ради бога, господин сотник… обмолвился.
— Иди, дурак!
— Покорнейше благодарим… рад стараться…
Когда Назаров сел в седло и головой задел ветви клена, на него посыпались, стремительно кружась в воздухе, семена дерева. Он протянул руку и, едва коснувшись вялого, неживого листика, снял его и стал разглаживать на ладони.
Мимо него пробежал маленький казачонок Вася Несмеянов, который невольно привлекал внимание взрослых. Это был мальчик лет пятнадцати, с румяным, как у девушки, нежным лицом, с серыми, живыми детскими глазами. Из-под большой, не по голове, черной кубанки выпущен чуб кольцами вьющихся каштановых волос. Одежда на нем висела. Но ни просторная гимнастерка, ни широкие синие шаровары с красными лампасами, не могли скрыть гибкой, ладной и стройной фигуры мальчика.
