— А как у исправника, воображения у вас столько же, сколько его было у вас как у станового?
— О, вы слишком много хотите узнать в один день! — ответил мой собеседник, и на его лице появилась хитрая улыбка, характерная для русского чиновника. — Будучи сам исправником, я рассказал вам, что делают становые; обратитесь к становому, и пусть он расскажет вам, что делают исправники. Но все равно, — добавил он, — признайтесь, что все эти крестьяне — отъявленные разбойники: если бы мне не удалось доказать им, что я хитрее их, они украли бы у меня мои две тысячи рублей!
XXXVI. ПРИГОВОРЕННЫЕ К КАТОРГЕ
Я обещал вам рассказать не только о становом, но и об управляющем, однако позвольте мне приберечь управляющего на потом: у нас еще будет случай вернуться к нему. Не беспокойтесь, из-за этой задержки вы ничего не потеряете.
Сегодня я поведу вас в одну из санкт-петербургских тюрем; завтра партия каторжников отправляется в Сибирь, поэтому поспешим.
Подобно тому как становой рассказал нам о своих подвигах, теперь, в свою очередь, по моей просьбе заговорят заключенные и расскажут о своих преступлениях. Возможно, вы проведете параллель между мошенничествами одного и преступлениями других.
Я попросил у начальника полиции разрешения посетить тюрьму и побеседовать с несколькими приговоренными к каторге. Он не только дал мне на это позволение, но и предоставил в мое распоряжение провожатого, у которого был приказ к начальнику тюрьмы.
Я условился встретиться с этим человеком в десять часов утра в кафе, расположенном в пассаже, который выходит на Невский проспект.
Когда я прибыл туда, он уже ожидал меня.
Мы сели в дрожки и отправились в путь.
Тюрьма находится между Гороховой и Успенской улицами, так что мы добрались туда за одну минуту.
Мой провожатый представился и предъявил приказ начальника полиции. Получив в сопровождающие тюремного надзирателя, располагавшего связкой ключей, мы пошли вслед за ним по коридору. Он открыл дверь, за которой оказалась винтовая лестница; мы спустились по ней ступенек на двадцать, после этого он открыл другую дверь, и мы оказались во втором коридоре, находившемся, судя по тому как сочились сыростью его стены, ниже уровня мостовой.
Там тюремщик поинтересовался у моего спутника, кого из арестантов я предпочел бы увидеть. Мой провожатый, прекрасно говоривший по-французски и служивший мне одновременно переводчиком, перевел мне этот вопрос.
Я ответил, что никого из них не знаю и потому хотел бы предоставить выбор случаю, лишь бы этот арестант был из числа тех, кого приговорили к каторге.
