В углу лежит пятнистая свинья. Она изо всех сил старается подняться. Хрюкает, вытягивает передние ноги… Но, несмотря на все старания, встать не может. Тогда она начинает рыть землю под глинобитной стеной.
— A, чтоб тебя! — и девушка запускает в свинью камешком.
Почему Аника сердится? Всякая свинья роет землю. На то она и свинья.
— Пусть идет к своему хозяину, — сердито говорит Аника. — Там может хоть весь дом перевернуть. Мне не жалко.
Хозяин? Какой хозяин? Ведь свинарник этот колхозный… Аника молчит и смотрит в сторону. Между ее тонкими бровями вдруг пролегла глубокая складка. Щеки у нее горят. В чем дело?
— Мне все-таки интересно знать, о каком хозяине вы сказали, Аника? — спрашиваю я.
Она молчит.
— Ну, это уже просто нехорошо с вашей стороны. Раз начали, то надо и закончить.
— Вы не подумайте только, что я его боюсь, Степан Антонович, — с досадой говорит Аника, — мне просто противно.
Я, однако, настаиваю, чтобы она рассказала мне, в чем дело. И Аника рассказывает. Ей бы не хотелось именно теперь ссориться с председателем колхоза. Ведь она хлопочет, чтобы правление закупило еще десять свиней хорошей породы. Если Штефэнукэ рассердится, он не согласится с ее предложением. Ведь эта пятнистая свинья, этот «паразит», как называет ее Аника, его, председателя. Он купил ее в колхозе поросенком и тут же откармливает.
Голос Аники звучит вполне спокойно. «И говорить об этом не стоит», — как бы старается она подчеркнуть всем своим видом.
Но, вероятно, Штефэнукэ приносит сюда свеклу, отруби, кукурузу? Или же деньгами платит? А вообще говоря, почему бы ему не откармливать свою свинью дома?!
— Это вы у него спросите, Степан Антонович, — с добродушной иронией отвечает Аника. — От него жди — и платить будет, и приносить…
— А вы его покрываете, — резко замечаю я.
— Ну уж этого никто не скажет, — горячо возражает Аника. — Спросите кого угодно…
Не так давно она даже поставила вопрос на собрании колхозников. Только пользы-то никакой! Поднялся счетовод и сказал, что колхоз не в ущербе от этого, так как на содержание свиньи у председателя вычитают из его трудодней. Но она, Аника, не верит счетоводу.
Не понимаю, почему молчат колхозники! Я этого так не могу оставить. Как член партии, я обязан заняться этим делом.
— А насчет Горци я бы вас попросила, Степан Антонович.., — прерывает мои мысли Аника.
Мы договариваемся с Аникой не спускать мальчика с глаз. Теперь я уже знаю, какие условия у него дома. Я убежден, что из Горци можно сделать человека. Он вовсе не так испорчен, как считает Андрей Михайлович.
