— Вот сюда, теперь сюда, — говорил Иванов, указывая на повороты вихлявшего из стороны в сторону, как глист, коридора. Майков шел послушно.
— А теперь сюда, вот теперь, — Иванов открыл двери, — мы с вами почти что и дома.
Майков поднял голову. Перед ним сиял достаточно большой зал. Владимир Глебович привык к необычному строению особнячковых подземелий, и то, что они таили в себе еще один лишний зал, не поразило его. Зал был обит роскошными бордовыми обоями. В тон обоям стояла мягкая мебель — гнутые кресла, диван, стол с инкрустациями. Вместе с гарнитуром в зал затесалась еще какая-то мебель. Белый грязноватый, довольно большой овальный стол, покрытый какими-то высохшими каплями, белая табуретка, белая, накрытая клеенкой кушетка и еще прибор для измерения роста. Все это было как-то неопрятно и, казалось, попало в сие помещение из того, пройденного ими только что, коридора. У стены стоял телевизор. Над ним висело старое зеркало в квадратной раме.
— Поживете у нас немного, — сказал Иванов, — обследуетесь, я уверен, что у вас ничего особенного нет. Я имею в виду — особенно страшного, так — нервы немного подустали, и денька через три отправим вас домой, будем продолжать работу, Владимир Глебович, отступать-то нам ведь уже некуда, да и некогда, мы и так все сроки пропустили. Ничего, скоро дойдем до самого главного.
Майков устало опустился в кресло.
— Сюда, пожалуйста, — Иванов показал на белую кушетку, — садитесь, раздевайтесь. Голос его переменился и из просительного стал властным и напористым, таким, что Майков послушно пересел из мягкого кресла на кушетку и стал расшнуровывать ботинки.
— А зачем это? — спросил он тихо.
— Мы вас осмотрим, мы давно должны были, только откладывали.
— Пожалуйста, я не против, если это нужно.
Майкову было очень противно раздеваться на глазах у Иванова. Он подумал, что, когда он разденется, Иванов будет касаться его своими короткими пухлыми пальцами, и заранее ощутил эти влажные прикосновения, и от этого дрожь пробежала по его телу, а кожа покрылась пупырышками. Он снял ботинки, свитер, рубашку и остался в брюках.
— Раздевайтесь дальше.
Майков нехотя снял брюки. Теперь он стоял перед Ивановым совершенно голый и ждал.
— Да вы сядьте, — сказал тот.
Майков сел.
Иванов слегка прикоснулся пальцами к его колену. Майков вздрогнул. Пальцы в противоположность ожидаемому были абсолютно сухие и даже приятные, но он все равно вздрогнул.
— Нервы, нервы, — сказал Иванов. — Вы не волнуйтесь, ничего же страшного не случилось. Зачем-то он принялся массировать ногу Владимира Глебовича все сильнее и сильнее, втискивая свои пальцы в майковское колено. Временами Майков вскрикивал от боли.
