Пока я переваривал Дедов рассказ, он еще мне подкинул:
— Ребята озверели на дорожников. Как бы до драки не дошло. Да и Христосик… Чего доброго, и впрямь «красного петуха» им подпустит. Еще и дверь колом подопрет. С виду-то он Христосик, а нутром… Кто его знает?
Помолчали мы с Дедом. Что тут можно сказать?
Поднялись на перевал, начался прижим — узенький карниз вдоль сопки. Машина бортом вплотную, как вдоль стенки.
— Вот здесь, — показал Дед. — Видишь, как удобно? Даже прыгать не надо. Шагнул — как в метро на эскалатор.
Спустились с перевала. Показалась избушка дорожников.
— Высади меня, — сказал я Деду. — Зайду к ним.
Дед, высаживая меня из машины, посоветовал:
— Не горячись, потихоньку. Непойманный — не вор.
За дощатой дверью звенькала гитара, хриплый голос пел какую-то песню. О чем с ними говорить? С чего начать?
Я толкнул дверь.
На нарах валялись длинноволосые парни, резались в карты. За столом сидел бригадир и, заглядывая в затрепанную общую тетрадь, что-то прикидывал на счетах. Наверное, сочинял отчет о проделанной работе. Бригадир — старый таежный волчина по кличке Голубок. Несколько лет назад, когда я в автомобильном деле был мальчишкой, он в старых шоферах ходил. Потом у него отобрали права. За пьянку. И его больше не видел. Встретились вот здесь, в тайге. Меня он, конечно, не помнил. Ну и я на знакомство не набивался. Мне с ним не детей крестить. Мне — чтоб он дорогу держал в исправности.
— Здорово, ребята!
Парни на нарах на меня глазом не повели. Голубок, щелкая костяшками, ответил:
— Здорово, начальник.
У Голубка седые косматые волосы, загар с черным отливом. Не один десяток лет прожито под северным солнцем. Подведя какой-то итог, бросил на стол шариковую ручку, поднял на меня тусклые коричневые глаза.
— Ну, что? Чем недоволен? Дорога плохая? Опять дорожники виноваты?
Я усмехнулся и, набираясь смелости, решил не скрывать своих подозрений. Пусть знают, что́ мы о них думаем. Прав я или нет — покажет будущее.
— Слушай, бригадир… Обижает кто-то моих ребят. Два мешка сахара свистнули.
Парни на нарах примолкли. Голубок сдвинул брови.
— А я что? Сторож твоим мешкам? Твое добро, ты и карауль. Поймаешь — морду набей. А так что ж? Впустую.
— Ну да уж поймаем, — пригрозил я, — одной мордой не обойдется.
Голубок недобро прищурился. Хотел что-то мне врезать, но вдруг добродушно улыбнулся.
— Насчет мешков — это ты зря. — Он отодвинул в сторону счеты, тетрадку. — Эй! — крикнул он в сторону нар. — Дай-ка графинчик. И что там есть? На закусь?
