Один из парней послушно сорвался с места, сунулся к шкафу, и на столе появились квадратная бутылка с яркой наклейкой из-под какого-то заморского зелья — не то джин, не то виски и тарелка с кусками жареной рыбы.
Я удивился — с чего бы это Голубок такой гостеприимный? Пришел я к нему не с доброй вестью. И пить ли мне с ним? Подумал-подумал и решил, что выпить с ним можно. Для закрепления знакомства. Меня чашкой самогонки не купишь.
Первач был отличный.
— Сами гоните? — спросил я, закусывая рыбой.
— А кто же? — усмехнулся Голубок. — Кто о нас позаботится? Это вы, шоферы, ведущая профессия. Ударники, отличники. Вам и спиртику подбросят, и на закус что-нибудь дадут. А мы кто?.. Чернорабочие. На подножном корму. Что схватишь, тем и сыт. — Глаза его, ожившие от самогонки, так и сверлили меня. — Так вот, начальник… Насчет мешков с сахаром… — Губы у него зло скривились. — Дорожники тут ни при чем. У себя ищите. Вот давай подсчитаем… — Голубок взялся за счеты. — Арифметика простая — бухгалтерия с шофера за недовоз как удерживает? По себестоимости. Так? А на дальних приисках почем дефицит? В том числе и сахар? А? — он щелкнул костяшками. — В три, а то и в четыре раза дороже. Улавливаешь? Есть шоферу смысл не довезти. Сто рублей заплатил — триста получил. — Он еще раз щелкнул костяшками.
— Твоя арифметика простая, — согласился я. — Только вот все прошлые годы, пока здесь не было твоей бригады, у нас ничего не пропадало. Все шло тютелька в тютельку.
— Так у вас в колонне и Юрки-Солдата не было. И Гарька-Христосик недавно объявился. — Голубок разлил самогонку. — Вот так-то! — назидательно сказал он. — Чуть что — дорожники виноваты. А вы ангелы безгрешные? Давай пей, — Голубок чокнулся с моей чашкой.
Выпили, закусили, я посмотрел на нары, где в живописных позах лежали парни. Что-то они притихли и уж очень внимательно прислушивались к нашему разговору.
Я поблагодарил за угощенье и пошел к двери.
— Будь здоров, — пожелал мне Голубок. — Заходи.
Я вышел на дорогу, ожидая попутную машину. День был тихий, теплый, солнечный. Из избушки донесся взрыв невнятных возгласов, смех. Потом все стихло, и Голубок злым голосом долго что-то внушал своим подчиненным. Потом снова забренчала гитара, гитару перебил транзистор.
* * *
Все же Голубок испортил мне настроение. А что, если он прав? Кто его знает, этого Юрку? А уж про Христосика и говорить нечего. Пробу поставить негде.
Вечером в поселке встретил я нашего участкового милиционера Горбачева. Пожилой старший лейтенант, которому давно пора быть капитаном. В старой, выцветшей фуражке выглядел он устало. Знакомство у меня с ним было так себе. Не из прочных. Здравствуй и прощай. И на этот раз поздоровкались — и разошлись. И только разошлись — у меня мысль: а не посоветоваться ли мне с ним? Все-таки милиция, а она меня бережет. Остановился, смотрю ему вслед. Только о чем советоваться? Что я ему могу сказать? Про мешки с сахаром? Про Голубка? Про Юрку с Христосиком? Про Деда, который на перевале что-то видел? А что он там увидел? Если подумать — все сплошная пустышка. Только я хотел махнуть на все рукой и идти дальше, как старший лейтенант, точно почувствовал, что ему в спину смотрят, оглянулся.
