Ахматова в моем зеркале | страница 19
Ирина, сопровождающий меня гид, предложила наушники, из которых лилась шаблонная информация, но я отказалась: я знала об этом доме все. После того вечернего визита я попросила зеркальную Анну показать мне квартиру, поэтому сейчас, когда материализовались ее слова, мое сердце стучало так быстро. Слова обернулись мебелью, посудой, картинами на стенах. Я почувствовала, как перехватило горло, когда я оказалась в коридоре, который на какое-то время стал спальней для сына Анны, Льва. А вот и чемоданы, осторожно поставленные один на другой. Слезы навернулись на глаза. Эти чемоданы потрясли меня больше, чем какие-либо другие ее личные предметы – фотографии, содержимое ящиков, записные книжки. Кожаные, потрепанные. Она много путешествовала с ними, так никогда и никуда не прибыв.
Ахматова – гостья в квартире Пуниных. Бездомная Ахматова с отстраненным взглядом, устремленным в никуда и в никогда. Пунин, ее третий официальный спутник, финансово зависящий от своей супруги. Все вместе, под одной крышей, что было не так уж абсурдно не только для условий жизни в России тех времен, но и для русской точки зрения на человеческие отношения в целом. Телефонный аппарат еще висит в прихожей. Анна слышала его трезвон, даже когда аппарат молчал, когда она часами ждала новостей от своего единственного сына. Чуть позже квартира Пунина приютит и его. Устроит в коридоре, рядом с чемоданами и огромным сундуком. Еще один приживальщик. Дополнительный рот. В записной книжке она написала, как ей всегда казалось, что она спала на кровати с ножками из кирпичей. На кирпичах в квартире Пуниных спал и ее единственный сын Лев.
Я задержалась у одного из больших, выходящих во двор окон. Где-то я читала, что на одной из скамеек двора дни и ночи напролет просиживал один из агентов КГБ, наблюдая за посетителями квартиры, после чего составлял рапорт. Я спросила об этом у Ирины, и мне показалось, что она произнесла несколько неохотно:
«Какая разница? Такое было тогда время».
Возвращаюсь снова к своей записной книжке, куда я занесла мысли Анны по поводу этого дома.
Анна: Надо сказать, что конец моего пребывания в этом доме стал и концом моей жизни в Ленинграде. Нева все так же пересекала город, Эрмитаж стоял на том же месте, непременно наступали белые ночи, заглядывая в окна, только я была уже в другом месте.
В этом доме XVIII века в стиле барокко и с совершенными пропорциями я прожила целых тридцать лет. Были, конечно, и другие дома, приютившие мня в любимом городе, но именно с этим домом меня связывают не только бытовые воспоминания. Его аура чувствуется в моих стихах, этот дом вмещает для меня не только Петербург, но и всю Россию.