23-го июня 1941 года, во второй день войны, была первая воздушная тревога. Все последующие тревоги были как и первая — без «прорывов» неприятельских самолетов, вполне спокойными: город затихал, только иногда слышен был звук проезжавшего на большой скорости автомобиля — казалось, что это какой-нибудь военный торопится занять свое место на оборонительной позиции. Быть может, Ленинград и правда был «несокрушим» и хорошо защищен?
По вечерам над городом поднимали аэростаты. Это, казалось, оберегало город от налетов. Они висели над городом всю ночь, как будто сторожили его покой. Как они действовали, никто не знал, предположений же высказывалось множество. (После первых бомбардировок аэростаты исчезли. Очевидно, они оказались бесполезны.)
Многие ленинградцы вынули противогазы из противогазных мешков и употребляли их как суму перехожую, складывая туда и книги, и продукты, которые удавалось купить. Мы купили в спортивном магазине на Невском, около Полицейского моста, два последних имеющихся там противогаза, а нас четверо в семье!
С начала войны у всех жителей города отобрали радиоприемники, чтоб никто не слушал «заграничных» передач и не знал бы действительного положения на фронте. Когда был объявлен приказ о сдаче радиоприемников, мы с сестрой потащили наш скромный приемник местного изготовления на пункт сдачи — внутренний двор Гостиного Двора. Я была здесь первый раз, даже не знала, что внутри такая большая площадь. Все граждане послушно несли сдавать свои приемники. Три дня. стояла густая очередь: у каждого — аппарат, у некоторых — изумительно красивые, конечно, заграничные радио, большие, которые, без сомнения, могли свободно «ловить» Европу. Даже наш, очень «слабенький» ящичек умудрялся ловить «направленные» передачи из Финляндии, но папа очень сердился, когда слышал финские позывные: слышимость все равно была отвратительной, не всегда и поймешь на каком языке говорят, а позывные напоминали ему «склянки» Крестов — тюрьмы, где папа сидел в двадцатых годах, после того как его в группе бывших «белых» офицеров, арестованных в г. Кургане, привезли в Петроград.
В Крестах папа сидел довольно долго. Папу освободили из тюрьмы почти случайно: во время очередного допроса, к следователю ввели только что приехавшую в Петроград маму — совсем еще девочку, с новорожденной моею старшей сестрой на руках. Мама с огромными трудностями последовала из Кургана за арестованным мужем и нашла его в Крестах (добрые люди надоумили, где его искать). Папа, увидя маму, крикнул следователю: «Неужели вы думаете, что если бы я был виновен, я выписал бы в Петроград жену с новорожденной дочкой?!» И это решило его судьбу. Следователь, подумав, отпустил папу. Какие еще были тогда «либеральные» времена!
