Лес с поваленными могучими соснами, с ямами из-под вывороченных пней, на которых еще не высохла земля, словно застыл. Только подлесок, казалось, настороженно прислушивается к звонкому дзиканью пил, сочному тюканью топоров, к веселой людской разноголосице. Время от времени то в одном, то в другом месте эти звуки заглушает треск падающего дерева.
— Не бойся, не бойся, — ласково говорит ему Братухин. — Тебя мы не тронем. А лес... Ты пойми: ведь нам тут жить. И может, в самые холода...
Рожкова удивляет братухинский разговор с деревьями, но он молчит. Замполит такое про Федю рассказывал, что теперь все новички завидуют сержанту: с водителем Братухиным в бою не пропадешь.
На плече у Братухина пила. Выбрав сосну с ровным, чистым стволом, Братухин, позванивая орденами и медалями, учит Рожкова:
— Свободно, свободно тяни, не дергай, не зажимай пилу.
Рожков старается, однако тянет пилу неумело, рывками.
— Пусти-ка, — не выдержала Наташа.
— Будто вы умеете, — усмехнулся Рожков.
— Попробую. — Подложив под колено пилотку, она взялась за ручку, повела. Пила завжикала ровно, певуче. И было приятно чувствовать ее, покорно идущую на полный размах руки, и взмокшую на лопатках гимнастерку, и жар, подступивший к лицу.
Сосна треснула, цепляясь сучьями за ближние деревья, накренилась, пошла. Братухин вскочил на рухнувший ствол.
— Отдых! Поработали до поту, поедим теперь в охоту! — Картинно подбоченясь, он спросил игриво: — А что, други, хороший я парняга?
— Местами, — засмеялся Рожков.
— Ах ты такой-сякой! — грозно закричал Братухин. — В батальоне без году неделя, а туда же! Вот я посмотрю, какой ты в бою способный. — Он прыгнул на Рожкова, весело подмял его под себя. Тот — юркий, ловкий — вывернулся, сел на Братухина верхом. Но стоило только Феде повернуться, как Рожков завалился на спину. Они возились долго, и Братухину доставляло удовольствие, что Рожков сопротивляется изо всех сил, изворачивается, нападает, не уходя от схватки.
— Ну, ладно, перекур, — измучив Рожкова, наконец провозгласил он. — Вообще-то видать, что ты не вякала и не лентяй.
Они сели рядышком, закурили.
— Ты откуда, сержант? — спросила Наташа, опускаясь на траву.
— Из Кирова.
— Из Вятки, — поправил его Братухин. — Там у них говорят: «Мы — вяцки, робята хвацки, семеры одного не боимси».
— Э, нашел кого дразнить! — воскликнул Рожков и, поддразнивая, запел: — Милый, чо, милый, чо? Милый, сердишься на чо?
