Три жизни: Кибальчич | страница 35
— Пора, Михайло!
И уже на наковальне огненный кусок.
А по нему Иван Тарасыч молотом — бом! И искры в стороны. Еще молотом — искры по всей кузне солнечными брызгами.
Теперь на наковальне лепешка раскаленная.
А удары по ней все осторожнее, тише да бережнее.
И в руках у Ивана Тарасыча теперь другой молот, поменьше.
А Михайло одной рукой щипцы держит, ими блин красный переворачивает, в другую, правую, молоточек маленький взял.
— Наводи, Михайло!
Маленький молоточек — дзинь! — по лепешке металлической, расплавленной. И куда молоточек показал — молот: дон!
И происходит на глазах завороженного Коли чудо: под волшебными ударами превращается блин раскаленный в серп, сначала только наметился он, потом ясно обозначился и вот уже точно серп, каким жито жнут, только сейчас он на месяц похож в черном украинском небе, потому что цвет у него лунный.
— Дзинь-дон! Дзинь-дон! — все осторожнее, все тише.
— Готово, Михайло!..
Вытирает пот с лица Иван Тарасыч рушником вышитым.
А Михайло месяц-серп с наковальни щипцами — и в кадку!
Шипение, бульканье, пар — ничего в кузне не видно!
Только слышен голос Ивана Тарасыча:
— Вот, хлопци, дела какие. Огонь — друг наш. Только надо управлять им научиться. И он таких дел людям наделает — радостных.
"Огонь — друг наш…" — повторяет Коля и видит другой огонь, беспощадный и страшный, тот, что сжег 67 целую улицу напротив его дома и лютой смертью казнил невинную корову Пётренок.
…Пар рассеялся, и держит в щипцах Михайло выкованный серп, до поры покрытый окалиной, совершенный по своим формам.
— Грицько, где ты? — послышались голоса.
— Хлопци с Десны пришли, — сказал Грицько. — Побигли!
Весь день, забыв про дом и гостей, Коля Кибальчич провел в Закоропье, с новыми друзьями. Обедали в хате Грицька вместе с Иваном Тарасычем, его женой Марией и пятью братьями и сестрами Грицька — ел из общей миски суп с галушками, макал зеленый лук в крупную серую соль, и еще смутные, неясные мысли терзали его: "Почему так бедно живут эти добрые, веселые люди? А у нас или у Сильчевских во время обеда…" И дальше трудно было думать ему. Потом опять играли, теперь в "казаков-разбойников", и, спасаясь от погони, "разбойник" Коля Кибальчич, преодолевая высокий плетень, порвал штаны нового матросского костюма. Потом — а дело уже шло к вечеру — были прятки, и какое, оказывается, это наслаждение: под огромными лопухами, в зеленоватом сумраке распластаться на влажной жирной земле, замереть, почти не дышать и видеть у самого своего носа, как навозный жук катит круглый шарик.