- Хочешь, я тебя научу морской узел вязать? - спросила Кира.
- Очень хочу, - ответила Дарья.
За окном каркнула ворона, и реальность снова приняла привычный размер вселенной.
Глафира засобиралась домой, но Дарья настояла на том, чтобы та осталась на чаепитие. Хотелось просто посидеть с этой милой женщиной, поболтать о пустяках. Кира, конечно, неплохо отвлекла от тяжёлых мыслей, но они ведь никуда не делись - притаились в сознании и ждали своего часа. Так пускай же общение с Глафирой отсрочит их возвращение. Глядишь, к тому времени они и утратят свою тяжесть. Обыденность, порой, творит чудеса.
Дарья мигом накрыла столик на полукруглом балконе на втором этаже. Без изысков – конфеты, печенье и чай. Поговорили о Кире, о погоде, посетовали на то, что в Шатурском районе снова горят торфяники и, иной раз, даже досюда доносится запах дыма. Болтали и паузы между темами не вызывали неловкости. Внизу, на виду у женщин, устремив лицо вверх, тихонько раскачивалась на качелях Кира. Иногда она что-то весело выкрикивала плывущим по небу облакам.
Глафира, съев уже третью шоколадную конфету и запив её глотком чая, начала рассказывать о своих бывших учениках. С некоторыми из них она до сих пор поддерживала связь. Дарья слушала её, а сама думала о том, что Глафиру наверняка в детстве сильно дразнили. А может, и не только в детстве: вытянутое лошадиное лицо, крючковатый длинный нос, узко посаженные глаза... Любопытно, как её между собой называли ученики? Отчего-то казалось, что если у неё и было какое-то прозвище в школе (как у большинства учителей), то не обидное. Да, дети бывают жестоки, но они и доброту ценят, а в Глафире доброты хоть отбавляй. К таким, как она, оскорбительные прозвища не прилипают, по крайней мере, в обществе нормальных людей.
Рассказ об учениках закончился, и в воздухе повисла пауза, которую Глафира оборвала спустя минуту. С лёгкой улыбкой, глядя на раскачивающуюся на качелях Киру, она промолвила:
- У меня ведь тоже была дочка. Маша... Машенька.
Ох, как же Дарье не понравилось это "была". В данном контексте это слово не могло означать ничего хорошего. Стоило ли развивать тему вопросом: что случилось? Пожалуй, нет.
Но Глафира, ступив на тропу воспоминаний, решила идти дальше:
- Мы тогда жили в крошечном посёлке в Архангельской области. Такие места обычно "дырой" называют. Одна убогая больничка на всю округу, а дороги такие что... - усмехнулась. - Но мы с мужем молоды были, на все проблемы житейские сквозь пальцы смотрели. Жили себе вполне счастливо, планы на будущее строили, - она говорила тихо, позабыв про чай и конфеты. Смотрела на Киру, но взгляд был устремлён в далёкое прошлое. - Машенька у нас почти никогда не болела, муж говорил, что она вся в него, что у неё кровь настоящей сибирячки, таким никакой вирус не страшен. Уж лучше бы молчал. Мне потом одна старушка сказала, что нельзя хвастаться здоровьем собственного ребёнка. Суеверие? Может и так... но лучше бы он молчал. Машенька заболела сразу же после новогодних праздников. Морозы тогда стояли ужасные. Врач поставил диагноз "бронхит", лекарства прописал. А через два дня, ночью, Маша начала задыхаться. Всё произошло так неожиданно. Муж побежал к соседям "скорую" вызывать, а я... я растерялась, не знала, что делать. Смотрела, как она задыхается, и проклинала себя за свою беспомощность...
