Правда, в тот момент, когда с Игнатом случилась беда, я находился вместе со Смоликовым и Санькой на кране… Нет, ведь я первым ушел с крана, а Санька со Смоликовым остались. И никто не знает, что Игнат сорвался с трапа, когда я еще брал с баржи последний грейфер песка. Можно вполне предположить, что я первым ушел с крана, встретил Игната, сбросил его в воду, потом прыгнул за ним сам, имитируя его спасение, а на самом деле…
Продолжал машинально работать. Брал песок с баржи, грузил его в кузов очередного самосвала, начинал весь цикл сначала…
Что за человек Кузьмин? Проще всего ему, конечно, закрыть дело, возложив вину на самого Игната. Да если я сам не скажу, что было с трапом, ничего другого, видимо, Кузьмину и не останется. Но ведь не сказать-то этого я не могу!
Наступал обычный северный осенний день. Погасли гирлянды лампочек на барже — шкипер берег аккумулятор, потом береговые прожекторы, и Смоликов тотчас вырубил свет на кране. Дождь продолжался, не усиливаясь и не ослабевая, как вчера и неделю назад. Небо казалось особенно низким, тяжелым… Точно застиранное пуховое одеяло, придавило оно далекий, плохо различимый противоположный берег, неуютный и безлюдный. Ветер стих, глухая и вязкая тишина, — только выключишь на миг лебедку и машину крана, — заполняла, казалось, весь мир. В такую минуту пришла Санька:
— Ой, Серега! — весело и особенно громко в наступившей тишине звучал ее голос. — Смешной этот следователь, ты бы знал!.. — Ее круглое веснушчатое лицо с маленьким носом и по-утреннему ясными, быстрыми глазами было мокрым от дождя; размазалась тушь на бровях и ресницах, расплылась помада на пухлых губах… — Я думала он меня допрашивать будет, а он только интересовался, что я делаю в свободное от работы время, часто ли хожу на танцы, да кто у меня знакомые, понимаешь?!
Смоликов и я молча глядели на нее.
— Хоть он, конечно, уже и старый, этот Виктор Трофимыч, а сразу видно — положительный! — заключила Санька и задумалась. — Любит он танцы или нет? — спросила Санька, но, спохватившись, выговорила быстро: — А про Игната он меня два слова спросил, и так это, между делом!..
— Каким? — спросил я.
— Что — каким? — Санька нагнулась, заботливо и тщательно, точно нас со Смоликовым и не было, стала подтягивать тонкие и дорогие выходные чулки.
И туфли на ней были выходные, лакированные. Так и бежала в них по дождю…
— Между каким делом-то? — повторил за меня Смоликов.
Санька распрямилась, мигнула, поняла. И круглое лицо ее стало неудержимо, густо багроветь… Отвернулась, ссутулилась, пошла с крана.
