— А сам-то ты кто такой? Ты кончил университет? Или прожил долгую неприкаянную жизнь? Или написал хотя бы десять страничек серьезного, нужного людям текста? Кто ты такой?
И действительно: кто он был такой? Кто они все такие, утверждавшиеся в жизни за чужой счет? В данном случае, за счет чужой бездарности?
У нее хватило сострадания увидеть, как тот же Пивной Старик, в свои семьдесят с лишним впервые задумавшийся о жизни, буквально на глазах разгибался, превращался пусть не в мыслителя, но в человека. Хотя он-то, наверное, и всегда был человеком, только сам не знал об этом, пока не взялся осмысливать свою судьбу. Глупо, коряво, но, в отличие от Золотова, искренне пытался он писать. Несмотря на свой опыт и возраст, он относился к Лохматой с таким доверием, что дал ей тайком от всех прочесть свою рукопись. И вот какой-то мальчишка…
Горчаков не был запрограммирован на ссоры. Он был из тех новеньких молодых людей, которые во всех отношениях снимают пенки: любят и дружат, пока их гладят по шерстке. Им кажется, что во всех их недостатках виновато зеркало, а не лицо. Ссорился он страшно и бесповоротно, путая правду с истерическими домыслами. Ни спокойный, выдержанный тон жены, ни то, что она все-таки, как могла, смягчала свой гнев, не произвело на него впечатления. Он просто вообще не понял, о чем идет речь. Чистосердечно не понял и чистосердечно обиделся. А когда обижаются такие, как Горчаков, они г о в о р я т. Не была искренней его любовь, не раскрылся он в ней, но обида была искренней. И уж в обиде-то он раскрылся. Он сказал все, что он думает о жене: о ее внешности (а чего стесняться), о ее, как он выразился, потугах на славу и еще о многом другом, после чего женщина менее сильная, чем Горчакова, вряд ли бы уже поднялась.
Ко всему прочему можно было подумать, что, женясь на Горчаковой, он не знал ее прошлого, хоть она выложила ему все сразу же. Но со свойственной ему подозрительностью он считал, что если уж она что-то рассказала, то только для того, чтобы скрыть нечто гораздо более страшное и непристойное. С такими людьми полная правда бесполезна: они обязательно добавят к правде какую-нибудь жуткую отсебятину и будут добавлять ее до тех пор, пока не останется правды, а одни лишь их досужие домыслы. Не от сильной любви рождается ревность, а от неосознанной жажды разрыва.
Естественно, Женька не могла спокойно слушать речи Горчакова. Хорошо, что под руку не попалось ничего, кроме подушки. Она кинулась на него с этой подушкой и очнулась только тогда, когда по комнате кружились перья, а дверь была открыта настежь. Наутро под каждым глазом обнаружила по синяку.
