Двойник заплатил жизнью всего лишь за чужое имя. А ведь мог обзавестись собственным. Говорят, он был отнюдь не плохим инженером.
Горчаков был из тех, кто хотел славы и готов был платить за нее любой ценой. Своей славы не получилось. Он женился и стал жить Женькиным успехом. Он считал каждое упоминание о ней в прессе, которых она зачастую стыдилась. Он обижался на каждое неупоминание. Собирал мнения. Откликался на приглашения. Что же, многие жены, а впоследствии вдовы, так «любимые» Семеновым, ведут себя именно так. Но Женька хотела видеть в нем мужа. Перемена ролей в семейном спектакле ее не устраивала.
Очень скоро она сообразила, что он глуп. Конечно, она догадывалась и о своей глупости, но глупость их была слишком разнородной и несовместимой, а потому надо было разбегаться.
Но они, как ни странно, почти не ссорились. Горчакову, не обремененному большой любовью, гораздо легче было соблюдать внешние приличия. Но Женька знала истинное, а потому чувствовала подделку. Любила ли она мужа? Наверное. Достаточно вспомнить, что ей было двадцать лет, а в двадцать мы ни на что другое, кроме любви, не способны, и можем привыкнуть даже к крокодилу. Она любила Горчакова, потому что обладала некоторыми достоинствами: была добра, сильна, терпелива, способна к состраданию, способна опекать слабых. Обладала она и недостатками, позволяющими ей длить некоторое время брачную кампанию: тщеславна (красивый мальчик взял ее замуж, да еще как бы художник), у нее все как у людей, не вечно ей ходить по чужим свадьбам, пусть теперь Данила покусает локти и т. д.
Но она слишком быстро поняла, что сильнее Горчакова. Сильнее хотя бы потому, что равняется на высший образец, в то время как Горчаков…
— Посмотри, они опять хвалят Псюшкина и не упоминают тебя! Кто такой Псюшкин? — кричал муж.
— Кроме Псюшкина есть еще и Пушкин, — смеялась она, но муж не понимал, что она хочет этим сказать.
Молодой, красивый, сильный Горчаков нес в себе мир графомана Золотова: затхлый, завистливый, одинокий исподлобный мир.
Первая же их ссора стала последней. Однажды она застала мужа за чтением рукописи Пивного Старика. Горчаков капал на рукопись супом, ронял на нее мясо и ставил на полях замечания чернилами: «Сногсшибательная глупость! Чушь! Мерзость!» Странным было выражение его лица: он наслаждался чужой глупостью. Чувствовал себя рядом с ней героем, Сократом, великим мыслителем.
Вначале она старалась говорить с ним помягче, почти намеками, но намеков он не понимал. И тогда она сказала непоправимое:
