— А вы читали статью Камнева? Как он талантливо высмеивает тех, кто считает, что от цены на кирпич зависит мировоззрение героев!
— Если бы этот Камнев, — сказал Сверстников, — производил кирпич и потерпел крах на рынке, он понял бы, в какой связи находится сознание и живот! На баррикады выходят не только с оружием, но и с музыкой.
— Под вальс стреляют, — Вяткина засмеялась.
Сверстников искоса посмотрел на Вяткину: «Зубастая».
— С «Марсельезой» люди сильнее. Я только что прочитал стихи французского поэта Жака Превера «Под открытым небом». Знаете этого поэта?
— Я ведь французский слабо знаю.
— Скромничаете.
— Это вы свободно говорите по-английски и по-французски, а я только на английском — это почти мой родной язык.
— Послушайте, как эти стихи звучат на французском, в переводе на русский уже многое будет потеряно.
На бульвар Вожирар меня случай привел, и младенца увидел я там.
Он в коробке для обуви спал под кривым фонарем.
Спал он тихо (ах, прелесть!), так крепко он спал (о, кошмар!).
Спал последним он сном.
Вот счастливец, попавший тайком на бульвар Вожирар!
День за днем, ночь за ночью
Под небом открытым,
Под чистыми звездами
Жизнь я веду.
Где они, эти чистые звезды?
Не знаю.
Не видят их те, кто попал в беду.
День за днем, ночь за ночью
Под небом открытым —
Вот так мне приходится жить.
Это — странное небо и грустная жизнь,
Очень грустная жизнь.
Вяткина сразу же почувствовала музыкальность стиха Превера, будто наяву увидев коробку для обуви и в ней мертвого младенца, вздрогнула. Сверстников смотрел на встревоженное лицо Вяткиной. В памяти она повторяла: «Где они, эти чистые звезды?.. Не видят их те, кто попал в беду».
Сверстников прервал молчание.
— Я понимаю сложность мышления, восприятия жизни, понимаю, что жизнь в искусство входит не как простой фотографический отпечаток, но именно она, жизнь, велит художнику.
Вяткина улыбнулась.
— Значит, художник ее раб?
— Нет, подлинный художник ее творец, он ведет людей от рабства к свободе… Статью Хаманэ надо печатать, сдавайте в набор.
Услышав повелительный тон в голосе Сверстникова, Вяткина вспылила:
— Почему вы решаете это единолично?
— Статью Хаманэ отправили в архив, конечно, демократическим способом?
Вяткина покраснела, не ответив Сверстникову, ушла. У себя в комнате она подумала: «Разнервничалась, уйти бы молча — и все». Вяткина взяла в руки автоматическую ручку, ей хотелось вычеркнуть фразу, понравившуюся Сверстникову. «Не буду, пусть идет так в набор».
