Что означала, в конце концов, кадетская программа "освобождения России", чем отличалась она от "царской заботы" о народе, прекрасно показало издание кадетских "Вех". Ганс Кон, касаясь этого знаменательного события, не тратит на его описание лишних слов. Авторы сборника "Вехи", пишет он, "призвали к новому пониманию русской истории и протестовали против недостатка патриотизма и религии среди многих интеллигентов-революционеров". А между тем кадетский сборник "Вехи" заслуживает безусловно специального внимания историка, изучающего русский либерализм.
Первое издание "Вех" появилось в мае 1909 г., а к концу года вышло уже пять изданий. Этот сборник — настоящее знамение времени — вызвал небывало широкий отклик со стороны всех классов и партий России. В кратчайший срок о нем была создана огромная литература. И это понятно, "Вехи" — эта, по словам В. И. Ленина, "энциклопедия либерального ренегатства" — представляли собой не только итог всей предшествующей истории русского либерализма, но и формулировали всю его идейно-политическую программу.
Из поражения революции 1905–1907 гг. веховцы сделали вывод о ненужности и "греховности" революций вообще, о практической бесплодности любых преобразований "мира земного". Веховский диагноз "болезни" гласил: "легион бесов вошел в гигантское тело России", ее погубил революционаризм, атеизм и материализм, ее надо лечить религией, мистикой Соловьева, Юркевнча и Достоевского. "Историческую нетерпеливость" революционеров веховцы предлагали сменить на "дисциплину послушания", героизм — на "спасительное покаяние" и "здоровое христианское смирение". Холуйский союз с самодержавными палачами в политике веховцы органически дополнили единством с его охранителями в идеологии. Религия стала идейным знаменем веховцев еще до начала русской буржуазной революции — в этом факте выразилась одна из важнейших особенностей идеологии русской либеральной буржуазии, которая (в отличие, скажем, от молодой французской буржуазии) и в пору своей молодости молилась тому же богу, что царь и помещики, причащались у того же попа, что и они.
Будучи зависимой от самодержавия экономически, холопски подчиняясь самодержавию политически, как могла русская буржуазия отказаться от старой идеологии? Ей не осталось ничего, как только латать истрепанное знамя религии.
В то время как самодержавно-полицейский деспотизм душил все живое в стране, веховцы призвали отказаться от "объяснения зла внешним устройством человеческого общежития", от преодоления "внешних неустройств внешними же реформами". В то время как миллионы и миллионы рабочих и крестьян в России были лишены элементарных условий человеческого существования, веховцы провозгласили основой прогресса "внутреннее совершенствование, самопознание и самоуглубление каждой отдельной личности", предлагали в качестве спасения "сосредоточение личности в самой себе". Во время разгула реакции веховские публицисты не нашли ничего лучшего, как свалить вину за репрессии и казни на самих революционеров, на "безответственность", "максимализм", "нигилизм" молодежи, "которая напрасно взялась за серьезные, опасные по своим последствиям социальные опыты и, конечно, этой своей деятельностью только усиливает реакцию". "Мы — не люди, а калеки", истерически восклицали веховцы, выдавая свое собственное бессилие за свойство всей русской демократии.
