характер партии"
[130].
Выявили кадеты свою близость к самодержавию и в аграрном вопросе — этом главном вопросе русской буржуазной революции, позаимствовав у царских чиновников и формально и по существу всю свою программу "принудительного отчуждения" земли. Все отличие этой программы от столыпинских планов состояло в том, что это были разные планы спасения класса помещиков: кадеты хотели для удушения крестьянской революции повторить 1861 г., прирезав крестьянам за выкуп помещичьей земли. Столыпин хотел предотвратить крестьянскую революцию, ничего не прирезая крестьянам, а создавая на бывших общинных владениях кулака — новую опору царя и союзника латифундистов.
Либералы поддержали царизм и в национальном вопросе. Уже в статьях "Освобождения" "доказывалось", что Финляндия никогда и не помышляла об отделении от России — для этого она "мала и слаба". Вопрос о Польше, писало "Освобождение", вообще не стоит, ибо она разделена между Германией, Австрией и Россией, а "выделяться в отдельное государство лишь десяти привисленским губерниям нет никакого смысла". Кроме того, и Польша "нужна" для России как "союзное государство-буфер". Кто знаком с Прибалтийским краем, писало "Освобождение", тот знает, что серьезного вопроса о сепаратизме там быть не может, народы Кавказа "тоже, разумеется, и не подумают об отделении от России". Правда, впоследствии кадетская великодержавная политика маскировалась демократической фразой, но "разумные уступки" окраинам никогда не шли до признания полного равноправия угнетенных народов — русская буржуазия не хуже царизма блюла великодержавный интерес. "Действительно, к.-д. никогда и не брались защищать право "отделения наций" от русского государства", — призналась в 1913 г. кадетская газета "Речь"[131].
В сущности, полное тождество притязаний русского самодержавия и русского либерализма наблюдалось во внешней политике. Ленин справедливо указывал, что "в области иностранной политики кадеты уже давно являются правительственной партией", что "панславизм, при посредстве которого царская дипломатия не раз уже совершала свои грандиозные политические надувательства, стал официальной идеологией кадетов"[132]. При этом если Струве в 1904 г. начинал еще с "условного патриотизма", обещая поддержать военные усилия царизма, если будет "обновлен" самодержавный строй, то первую мировую войну Милюков встретил уже безусловной поддержкой царизма, обещая не "ставить условий и требований", заявляя, что "осуществление наших национальных задач — приобретение проливов и Константинополя — стоит на верном пути"!
