* * *
Из отворённых дверей выплывали беловатые облака клубящегося пара и, столкнувшись с препятствием, опадали прозрачными капельками на разноцветные мраморные плитки.
Слепая девчушка-невольница, прислуживающая в бане и едва достигшая четырнадцати лет, подбросила растопку под котёл уверенным жестом, выработанным за годы. Захлопнула за собой деревянные двери и по памяти двинулась дальше, ловко обойдя маленькие овальные купальни с подогреваемой водой, предназначенные для омовения перед входом в парную. Скрывшись за занавесью из бисера, она почти сразу же появилась вновь — с полной охапкой свежевыглаженных простыней в руках. Прошла мимо глубокого бассейна из розового мрамора, на глади которого плавали белые лотосы и журчала вода из фонтана в виде статуи похотливо изогнувшихся влюблённых. По нагому телу, словно вылитому из тёмной бронзы, стекали прохладные струйки воды. Гибкая, высокая и стройная рабыня прошла через величественный огромный портал во вторую обширную комнату, обустроенную под комнату отдыха.
Стены прорезали порталы, подпираемые двойными колоннами, под ними хватило бы места для удобной двуспальной кровати из мягкой сосновой древесины. Мозаичные орнаменты в оттенках зелёного и бежевого извивались вдоль колонны ввысь, сменяясь у сводов арок на оттенки красного и бежевого. Хотя каждую часть стены, пола и потолка покрывали разнообразные роскошные узоры, всё выглядело гармонично.
Единственным не вписывающимся в интерьер комнаты был отвратительный толстяк на одном из стульев. Бледная сальная кожа растянулась, свисая жировыми складками, лицо покраснело от пребывания в парной. Из ушей торчали пучки щетинистых волосков. Лысую голову обрамляли клочья волос неопределённого цвета. Восседая в белоснежной простыне, словно рождённый богами, он пухлой рукой поглаживал молодого гирканского раба, почти ребёнка, с тоскливыми тёмными глазами.
— Митанни, пошевелись! Вскоре в замке закончится пир. Как только слуги избавятся от своих убывших хозяев, тут будет полно народу.
Рабыня при звуках голоса своего хозяина задрожала. Гора выстиранного белья закачалась и чуть не выпала из её рук.
— Будь внимательней, неуклюжая давалка!
Она согнулась, сгорбилась и чуть отклонилась; пряди её прямых чёрных волос спадали на незрячие очи, тёмные, как глубокие омуты. Спешно положив простиранные простыни, она стремительно выскочила из комнаты, радуясь, что на этот раз избежала порки кожаной плетью.
