— Ваше сиятельство, — сказал он по-русски и далее говорил довольно грамотно, хотя медленно — видимо, переводил в голове с немецкого на русский. — Вы знаете о прискорбных обстоятельствах. Госпожа Егунова послала меня, чтобы забрать ее дочь из курляндской усадьбы, где ее прятали, и привезти в столицу. Только после того, как девица будет скрыта в надежном месте, можно будет посчитаться с ее похитителями.
Тут немец замолчал и уставился на собеседницу вопросительно, словно бы желая убедиться, что она слушает его охотно и согласна слышать дальше.
— Да, я понимаю, господин Бергман, — сказала княгиня, чтобы ободрить сыщика, и даже улыбнулась — не так уж часто ему, поди, улыбаются светские красавицы.
— Зовется усадьба Випенхоф. Но когда я прибыл туда с тремя своими служащими и женщиной, которая обучена ходить за больными, оказалось, что девица исчезла. Мы узнали, что у нее с детства была склонность к побегам, и обшарили все окрестности. Но девица как в воду канула. Было подозрение, что она опять пойдет к Покайнскому лесу — это опасное место, куда без особой нужды никто не ходит. Нам рассказали, что в лесу текут каменные реки и есть бездонные маленькие озерца, что там одни камни зимой сохраняют тепло и снег на них не тает, а другие даже летом как ледяные. В простонародье лес считают колдовским и очень опасным. Дочь госпожи Егуновой уже как-то выводили оттуда старухи.
— Слышишь, какие страсти! — воскликнула Авдотья Тимофеевна. — Свят-свят-свят!
— Я был готов оставаться в тех краях столько, сколько потребуется, но один мой служащий, расспрашивая хозяев придорожной корчмы, узнал, что в тот же вечер, когда пропала девица, на дороге видели большой дормез, сопровождаемый двумя всадниками. Это был незнакомый дормез — вы понимаете, корчмарь знает все экипажи в округе. Позвали людей, которые видели экипаж, оказалось, что он был замечен в двух верстах от Випенхофа. Мы не были уверены, что девицу увезли в этом экипаже, но стали его искать. На след мы напали уже в Митаве. Оказалось, что на постоялом дворе видели, как из дормеза выводят девицу в одной рубахе, укутанную в одеяло. Для ухода за ней наняли женщину — мои служащие узнали, что у этой женщины была дочь с тем же несчастьем — простите, госпожа Егунова…
Авдотья Тимофеевна открыто плакала и, кажется, более не слушала Бергмана.
— Ваше сиятельство, у меня есть приметы тех двоих, что выкрали девицу. Относительно одного я почти уверен, что знаю его имя. В Риге я едва не изловил их, но они скрылись.
