Может быть, открыться ему? Пообещать больше? Он бы мог найти другое убежище, спрятать до возвращения гвардейцев из Москвы…
Это была мысль хорошая, мысль сравнительно невинная. Потому что следующая за ней от невинности была весьма далека. А как же богатые родители, спросила себя Эрика, родители, чьи деньги и связи пригодятся, чтобы отомстить князю Черкасскому? Ведь уже решено: не надо вонзать ему в сердце нож, подаренный добрым дядюшкой Гаккельном, надо погубить его более изощрённо! И так, чтобы самой от этого не пострадать.
О том, что будет с Михаэлем-Мишкой, когда обнаружится, что он привез не ту девицу, вместо дуры — очень даже умную, Эрика не думала совершенно. Тут она брала пример с Гаккельна — тот тоже без малейшего сомнения подсунул Нечаеву родственницу, потому что другого способа спасти ее от ненавистного жениха в ту ночь не было.
Вернулся Воротынский, за ним два бородатых мужика втащили кровать. Маша закричала на них. Анетта потихоньку перевела — нельзя ставить кровать, если полы еще не вымыты.
Эрика поняла, что прожить тут придется по крайней мере несколько дней. И забеспокоилась — неужели тайное венчание временно отменяется? Ведь после него должна быть встреча с родителями! Что могло случиться? Не рухнет ли так хорошо выстроенный план?
Не должен рухнуть! Не должен!
— «Приезжай, душа моя, для разговору», — прочитала княгиня вслух. Авдотья Тимофеевна была невеликая любительница писать записочки. Она и книг не любила — наняла лектрису, которая читала ей вслух занимательные истории. А если приходила охота послушать душеспасительное — просила Наташу, и та тихим ровным голосом читала «Четьи минеи» или «Пролог».
— Она посадила себе в голову вздор, — сказала княгиня Ирине Петровне. — Ей чудится, что ежели она в сотый раз мне расскажет о пропавшем младенце, младенец найдется! Будет в корзинке подброшен к ее воротам! Воображаю себе эту корзинку!
Ирина Петровна вежливо засмеялась.
— Однако ехать придется, — сказала княгиня. — Зови волосочеса, матушка. Я прямо от нашей страдалицы — во дворец. Она увидит, что я в полном снаряжении, при цветах и перьях, долго меня держать не станет.
Сборы занимали около двух часов, из них полтора уходило на прическу и белила с румянами. Прически понемногу делались все выше, и приходилось укреплять на макушке войлочный шлык, зачесывать на него волосы, завивать их и пудрить, выкладывать ровные длинные букли, закреплять шелковые цветы и ленты. Княгиня шутила, что знает, к чему эта мода приведет: дамы, желающие после бала ехать с любовником в укромное местечко, будут прятать под волосами ночные туфли и шлафрок. Эта выдумка вызвала улыбку у самой государыни, любившей и более соленые шутки.
