. Хуже всего, по мнению дипломатов, дело обстояло именно с Крымом. «По имеющимся у нас сведениям, – информировал Москву Раковский, – немцы решили отдать его украинцам»
[203]. А Мануильский в донесении наркому иностранных дел Г.В. Чичерину сообщал, что якобы Украина «выразила уже готовность признать автономию Крыма, если ей будет уступлен Севастополь. Она откладывала до сих пор признание Дона, считая, что может получить от нас Таганрогский округ… Убедившись, что мы неуступчивы. Украина отказалась от этой претензии». При этом и некоторые члены делегации, и некоторые политики в Москве считали априори возможным идти на уступки в отношении Крыма, вплоть до «отдачи в случае крайней надобности даже всего Крыма», считая приоритетом отнесение как можно дальше на запад границ на «континенте»
[204].
Упомянутые суждения из служебной переписки если и вызывают в чем-то сомнения относительно уровня информированности дипломатов, правоты оценок, но все же помогают лучше понять мотивацию поведения московских посланцев на переговорах.
Во-первых, являясь прагматиками, они в дальнейшем почти не касались вопросов государственной принадлежности Крыма. Лишь один раз, доказывая правомерность своих полномочий как представителей федеративного государства, правоприемника бывшей России, Х.Г. Раковский подчеркнул, что они считают себя легальными представителями «всей Российской территории, которая охватывает и Донскую область, и Сибирь, и Крым, и Белоруссию.»[205].
Во второй же раз глава российской делегации довольно спокойным тоном констатировал факт отказа украинской стороны обсуждать вопрос о Крыме, не оспаривал это, не выдвигал никаких контрпретензий[206].
Участники переговоров, судя по всему, хорошо понимали, что в сложившихся обстоятельствах (реальной оккупации Крыма германскими войсками) все разговоры о полуострове могут носить лишь абстрактный характер. Очевидно, поэтому в проекте мирного договора, разработанного украинской стороной на заседании мирной делегации 8 июня 1918 г., второй пункт имел такую формулировку: «О границах Украины с Россией (без Крыма, Кубани, Бессарабии)»[207].
Во-вторых, проясняется, почему, вопреки полученным директивам, представители российской делегации упорно настаивали на исключительном значении применения этнического критерия относительно границ Украины вообще, особенно в северной и восточной части и в первую очередь в Донской области и как бы «забыли» при этом о Крыме.
