– Какой еще камень?
– Тут многие его ищут. Издалека приезжают. С самого побережья, а то и дальше.
– И что в нем особенного?
– Разное про него говорят. И легенды всякие ходят, мол, чудодейственный он. Так что если вы его ищете, он на другом берегу, и до него четверть дня вниз по течению ехать.
Наемники посмотрели на меня с ожиданием.
– Нет, он нам не нужен.
Хватит мне и единственного камня. Кенотафа какого-то таинственного Арасарра, прикосновение ладонью к которому обморозило ее посреди летней жары до волдырей.
– А конь у вас действительно знатный, господин. Уж поверьте мне, я-то в них разбираюсь: всю жизнь среди лошадей.
Нисколько не сомневаюсь. И в том, что ты в них разбираешься, и что мой Рассвет действительно хорош.
И еще мне было стыдно за непонятную даже для самого меня выходку, доставившую всем столько хлопот.
В Ландар я возвращался в самом что ни на есть препаршивейшем расположении духа. Покоя ему захотелось. Кто тебя туда звал! Приехал, нарушив привычный уклад жизни, и ради чего? Со шпагой, одна рукоять которой стоит как половина пасшегося на другой стороне реки табуна, и на коне ценой в другую его часть. Хотя, если вникнуть, что у меня есть? Только они да пара превосходных седельных пистолетов. Ну и еще честь, вот и все. К тому же Рассвет достался мне не совсем честным путем. Ну не может он стоить столько, сколько я за него отдал. И его продавец нашел меня сам. Отсюда вытекает – неизвестный доброжелатель оплатил львиную часть стоимости жеребца. Хотя так ли он неизвестен и кто им может быть, кроме отца Клауса?
С честью тоже не все так, как хотелось бы. Нет, усомниться в моей не позволит себе никто. Разве только ради того, чтобы бросить мне вызов. Но для чего-то же она нам дана? Когда-то давно, когда она появилась, наверняка ведь ей предстояло выполнять какую-то задачу? Такую же благородную, как и представление о ней. Вряд ли она возникла лишь по той причине, что необходимо прикалывать язык к нёбу за каждое не понравившееся тебе слово, а в подавляющем большинстве случаев именно так все и происходит. «Честь – это прежде всего долг», – как утверждают, слова принадлежат Пятиликому. И даже если его нет и никогда не было, откуда-то же они взялись? Но ведь и долг – понятие неоднозначное, им может быть и долг перед булочником, и перед родиной, а они никак не могут быть равны.
Когда мы подъезжали к дому бургомистра Ставличера, вечерело и на небе появлялись первые звезды. Улицы Ландара были запружены людьми настолько, что мы едва между ними протискивались. Вокруг нас смеялись, пели песни нестройными хорами, и во всем городе царила атмосфера ненатужного, искреннего веселья.
