Они спешились, пристроив коней там же, где и я Рассвета, поприветствовали старика и уселись на соседнюю лавку.
– Хороший у вас конь, сарр Клименсе! – похвалил моего скакуна один из них.
Самый низкорослый из всех наемников Курта, но шириной плеч почти не уступающий Базанту, Евдай наверняка был родом из восточных провинций Ландаргии. Именно там все смуглы от рождения и с особым разрезом глаз. Отличные воины, и это у них в крови. Однажды мне объяснили, почему так сложилось исторически – все дело в роде занятий. У людей, ведущих оседлый образ жизни, которые занимаются землепашеством, менталитет совсем иной, и складывался он веками, тысячелетиями – они более миролюбивые по своей сути. Оно и понятно: их богатство – землю – не отобрать и не увезти с собой. Убить можно, но земля так и останется на месте.
И совсем другое дело – кочевники. Есть у тебя скот – ты сыт. Но налетел враг, забрал всех твоих овечек с коровами, и тогда – голодная смерть. А потому ты всегда должен выглядеть так, как будто зубами в горло вцепишься, защищая свое. Отсюда и менталитет. Справедливости ради, кочевники не создают цивилизаций, это удел землепашцев. Такие мысли лезли мне в голову, когда я смотрел на бегущие к морю воды реки Ландары.
Евдай же продолжал расхваливать мою лошадь:
– Даже мне на своем Харее тягаться с ним не удалось. А уж как я им гордился!.. Так! – В его голосе появилась настороженность, и все невольно посмотрели в ту сторону, куда глядел сам Евдай.
По направлению к броду скакало несколько всадников, и лица наемников сразу же посуровели.
– Это мои сыновья! – торопливо сказал старик. – Увидели незнакомцев и решили проверить.
Всадники и не подумали придержать коней перед тем, как влететь в реку. Они неслись по воде, поднимая тучу брызг, пока их лошади не вошли в нее по самую грудь. Переправившись, торопливо спешились, передав поводья совсем юнцу, и к нам приближались уже тесной группой, не сводя настороженных глаз.
Когда подошли вплотную, тот, кто шел впереди остальных, самый старший, с глубоким шрамом через полщеки, что придавало ему разбойничий вид, сделав подобие поклона, поинтересовался:
– Что господам угодно?
Мне бы самому знать, что им угодно. Покоя захотелось, но только всех переполошил. Объяснять – значит, заставить их прятать усмешки, и потому в ответ я промолчал.
– Поехали. – И пошел к коновязи.
– Возможно, господа ищут камень? – уже сидя верхом на Рассвете, услышал я дребезжащий голос старика.
