Время шло, я уже начинал беспокоиться.
Куда ведет эта тропинка?
К храму Тэндзина.
Пожалуйста, разрешите мне пройти!
Без дела не пустим…
Эту песенку я распевал в детстве, играя со сверстниками в «дальний путь». Мой отец, начальник караула ночной стражи, ее терпеть не мог. Позже я узнал, что песня изображает разговор путника со стражей на заставе. Стража, скажем прямо, представала не в лучшем виде, намекая путнику на взятку за разрешение пройти.
– Моей дочке исполнилось семь лет,
Я иду в храм за талисманом.
Туда идти хорошо, а возвращаться будет страшно,
Но даже если страшно,
Пожалуйста, проходите, проходите!
Торянсэ, торянсэ!
Переулок. Свет фонарей остался за спиной. Брусчатку сменила грязь, влажно всхлипывая под сандалиями. Голос мой эхом отдавался от заборов и стен домов, уносился в темные глуби́ны окраины.
– Простите мою дерзость, господин…
– А? Чего? Кто здесь?!
– Вы, кажется, заблудились?
– Я?! Я никогда н-не… Не заблуждаюсь!
Тихий смех – перезвон серебряных колокольчиков. Вот она, передо мной, в трех шагах. Лицо изысканное, прекрасное, как луна, сошедшая с небес. Пышные волосы – ночь, чей покров обещает любовные утехи. Кимоно – чистый перламутр раковины: мерцает, сияет, переливается…
На миг я потерял дар речи. Такой красоте не место в грязном переулке!
– Много было у нас по пути
Приютов, гостиниц,
Где мы ночевали
На ложе любви…
Она пела, нет, декламировала. Куда там мне, с моим ослиным ревом! В ее словах звучало обещание. Голос дразнил, звал, тек и переливался, как сияние женского кимоно. Фигуру девушки и все предметы вокруг окутали светящиеся ореолы, превратив безымянный проулок в уголок волшебной страны.
Аромат. Волнует, будоражит, тонкий и неотступный, знакомый и незнакомый; влечет на край света. Хиганбана. Цветок мертвеца; лилия демонов. Именно так описывал Одзаки Хэруо запах, что вел его за собой, даже когда луноликая соблазнительница исчезала из виду.
Белый, мертвенный лик. Родинка на левой щеке.
Тебя я и ждал.
«А что, господин? И ничего особенного! Одному живую банщицу подавай, другому мертвую. Изысканный вкус, тонкие манеры…»
– Вы так замечательно пели, господин! Ваша песня тронула мое сердце. Вы ведь живете не здесь? Не в этом квартале?
– Н-не здесь.
Я мотнул головой в подтверждение. Покачнулся, ухватился за ближайший забор, чтобы не упасть.
– Ворота уже закрыли, господин. Вам не попасть домой.
– Закрыли…
– Но вы же не станете ночевать на улице?
