Пароход встал в текущий ремонт. Его завели в док, из которого затем откачали воду, и он остался на деревянных кильблоках, опираясь на них носом, брюхом и кормой. Далее последовал развод. Боцмана вызвали в суд, и разрушение семьи подтвердилось бумагой с печатями. Многие в Ледоморске размышляли по этому поводу. Суд написал про психологическую несовместимость, но это для боцмана не имело значения, как и для его жены, которая выглядела спокойной, только сдала лицом от переживания.
Когда снова пошли в плавание, то увидели, что боцман стал угрюм и раздражителен. Он потерял интерес к работе, даже поступался делом, где требовалась его ответственность. Матросы совершали без него перетяжки судна к другим причалам, вскрывали трюма и готовили к работе грузовые стрелы. А он, как приходили в порт, пропадал на берегу, избегая, правда, Ледоморска; и капитан с помполитом некоторое время помалкивали, но однажды пригласили его, чтобы поговорить.
Ну какой он был Дракон! Глаза сделались по-бродяжьи бегающими, грустными и нечистыми. Он словно еще понизился ростом, лицо как-то запаршивело и приобрело цвет оконной замазки. Он настороженно робел перед начальством, но он был хороший человек и, попав в беду, страшился и справедливого осуждения, и неделикатности, когда кто-то может беззаботно побередить его страдание. Капитан с помполитом переглянулись. Боцмана усадили в кресло. Капитан, который был одного с ним возраста, сказал, что пароход пойдет в Арктику с грузом для зимовок. Стояла осень. Требовалось подготовиться. Капитан просил проверить стрелы-тяжеловесы для подъема многотонных предметов, также посчитать запас тросов, чтобы швартоваться к береговым и понтонным причалам, когда может сильно дуть, содрогать судно и обрывать стальные концы.
— Давай, боцман, — сказал капитан. — Чтобы все было в ажуре.
— Ладно… — ответил Титов, пряча глаза.
Он поспешил уйти, возле двери задержался и что-то хотел сказать, но, споткнувшись о порожек, только растерянно оглянулся.
Одно время он старался не ходить на берег. Дел как будто спешных не имелось, а боцман весь был в работе: то сидит в подшкиперской и размешивает краски, потом взялся и перебрал привод руля — штуртросную цепь, расположенную в кожухе на палубе. Но когда зашли в Ледоморск, то, пробыв сутки на борту, он неожиданно собрался и исчез и явился наутро без пиджака и ботинок. Он спал на окраине, и воры сняли с него ботинки и пиджак, кинув ему на грудь мореходный паспорт. Но он помнил, где был и что делал, напившись с какими-то «корешами», списанными с судов.
