С переходом от войны к миру на рубеже 1920-х гг. коммунистическая элита стояла перед необходимостью решения двуединой задачи: создания прочной опоры диктаторского по сути режима и упорядочения общественной жизни в мирных условиях. К этому времени Советы уже превратились в преимущественно легитимирующий власть и административный институт и не могли быть использованы в качестве главной опоры партии. Отказ от политики военного коммунизма означал невозможность осуществлять далее прямую опору на вооруженную силу и приказное управление экономикой через отдельные бюрократические ведомства. Новый период общественного развития диктовал необходимость незамедлительного решения вопроса о том, каков будет фактический механизм осуществления «диктатуры партии» в обстановке стабилизации общественной жизни и либерализации экономики. Решение задачи упрочения партийной диктатуры требовало создания механизма, с помощью которого партия, а фактически партийная элита, могла бы полностью контролировать политический процесс и оперативно реализовывать любые принимаемые решения. Кроме того, необходимо было создание механизма, который стал бы фактическим способом связи партии с обществом, позволил бы ей непосредственно контролировать и упорядочивать по своему усмотрению общественные процессы. Фактически речь шла о создании механизма вертикальной интеграции жизни общества, адекватного задачам осуществления «диктатуры партии».
Суть эволюции политического режима хорошо осознавалась партийными руководителями. Так, Л. Д. Троцкий, выступая в 1921 г. против созыва съезда производителей, прямо указывал: «Мы против по основным причинам: удержания диктатуры партии»154. Через год В. И. Ленин, выступая резко против возможности допущения хотя бы в какой-то степени легальной эсеровско-меньшевистской пропаганды, говорил буквально следующее: «А кто утверждает обратное, то тому мы говорим, что лучше мы все погибнем до одного, но тебе не уступим…»155. В. И. Ленин в конце 1920 г. характеризовал сложившуюся систему как диктатуру партии через советский аппарат на фундаменте профсоюзов156. Буквально через несколько месяцев, после окончания партийной дискуссии, профсоюзы, как и Советы, утратили самостоятельность. Оба института уже в начале 1920-х гг. не могли стать основой построения системы политического управления – «вертикали власти».
Проведение решений напрямую через такую организованную и дисциплинированную силу, как партия и ее структуры, не могло не представляться наиболее естественным путем достижения эффективности партийного руководства. Все отмеченные факторы предопределили быстрое формирование партийного аппарата как каркаса политического режима. Мощная структура политического управления образовалась на базе той организованной общественной силы, которую, помимо Красной армии, революционная элита имела в своем распоряжении. Партаппарат, вставший над Советами и, как известно, во многом дублировавший их функции, устранил всякую возможность создания конкурирующего института власти.
