— Ишь как скоро ты поумнел, образовался при новой власти, — зло заметил Назарьев.
По весне Игнат, запасаясь харчами, уходил из дому на весь день — рыбачил, жал камыш, собирал в балках сушняк. А когда выходил с косою в степь, душой отдыхал, будто былая жизнь к нему в гости наведывалась.
Перед троицей на бросовых клочках земли — в балочках возле колхозных садов, у загородок, — скосил он траву. Вечером подсохшую сметал в копны. На первый троицын день надел поношенные штаны, темную косоворотку, кинул на телегу вилы и веревку. Под вечер, не торопясь, потянул телегу по узкой глухой дорожке через бугор к садам. Хуторяне справляли праздник. На каждом доме, кроме Совета и колхозного правления, над крылечками, над окнами зеленели уже привянувшие ветки вербочек и ракит, разливался, пьянил густой запах чабреца. Из распахнутых окон вырывались бойкие звонкие частушки и плыли томительно-грустные мотивы.
Старинный праздник будил воспоминания, то совсем, казалось бы, недалекое, но такое приятное и родное. Вспоминал Игнат, как ждали этого дня в отчем доме, как разухабисто гуляла станица на площади. Отзвенело золотое времечко. Нет уж того размаха и той радости. А скоро и совсем забудут этот праздник. К тому все идет.
Пока Игнат дотянул до садов, свечерело. Под бугром было тихо. Простукотела по мосту подвода и смолкла — в сыпучий песок съехала. Солнце уже село. Над покатым горизонтом рдела румяная полоса. С низины, из прибрежных кустов уже ползла темень, а над домами хутора еще багровели верхушки тополей, горел крест на куполе станичной церкви.
Игнат остановился у копны, все еще раздумывая и вздыхая о былом, взял вилы, занес над головой, чтобы проткнуть зубьями поглубже и взять побольше, как в копне кто-то тонко и придавленно вскрикнул. Игнат отпрянул, уронил вилы. «Никак человек…» Верхушка копны качнулась, сено зашелестело. Из-под шапки копны, размахивая руками, выкатилась Фекла Путилина. Стрельнула глазами по сторонам. Вскочила пружинисто, растрепанная, багровая, зашагала широко боком, на ходу отряхиваясь и поправляя черную юбку. Длинные рыжие волосы рассыпались на ее плечах. Не оглядываясь, опустив голову, захватила через бугор в хутор. За ней вылез неторопливо и как-то важно и независимо колхозный председатель Чепурной. На руке сверкнули часы. Будто ничего не случилось, он искоса, хмуро взглянул на Игната и побрел за Феклой следом. Игнат оправился от испуга, деланно кашлянул. «Вот он как праздничек справляет, отец семейства, — думал Игнат. — Начальничек… А ничего, сдобную бабенку приискал».
