По ступенькам к виселице | страница 4
— Я не могу, — прошептал я, делая шаг назад.
— Почему? — удивилась старуха. — Что тебя держит позади? Разве не за этим ты сюда шел… Ты хотел обрести… Так, смотри!
Словно дождавшись ее команды, сотни мертвых мотыльков воспрянули с земли и окружили меня, пробиваясь в тело. И вот у меня уже выросли новые костяные руки, а во рту плясал змеиный язык. Вороньи глаза взирали на мир алым блеском.
— Твое сердце — ничего не стоит, — проговорила старуха, поджимая губы и раскачивая головой на стариковский лад.
— Стоит…
— И чего же? Клубка змей, крысиной возни, мертвых мотыльков и грешного поцелуя? Велико диво.
Я сжал кулаки, но тут же, взглянув на карту, успокоился. Я печально улыбнулся.
— Ведь после четвертого дара Сатане, — осторожно начал я, — дар получу я?
Старуха скрипуче покашляла и быстро кивнула.
— Хорошо, Госпожа мира без Боли, я согласен.
Старуха воздела руки с веретеном к небесам, обрушила его острие мне на грудь. Оно прошло в самое сердце. Ковыряя и выкорчевывая мясо, старуха старательно орудовала своим подручным инструментом. Наконец, непокорная плоть поддалась и, дернув рукой, старуха вырвала сердце на острие веретена. Оно еще билось, но пробитое насквозь, вскоре дернулось последним импульсом жизни и затихло.
Я покачнулся. Стало страшно от содеянного. Но подумать мне не дали. Дряхлые руки толкнули меня в пещеру. Тьма сгустилась вокруг меня. Внезапно тишину прорезал звон битого стекла.
Дьявол с карты вырвался на свободу. Он описал несколько кругов надо мной и залил все огненным светом от своих алых крыльев. Вокруг пульсировали города, планеты, люди, вселенные. Они были объяты пламенем. А дьявол таял в пространстве.
— Я даю тебе новое сердце, тебе, новорожденному Люциферу мира сегодняшнего! — проговорил он мне, швыряя карту. Я перехватил ее рукой и, спешно глянув, ужаснулся. Она была зеркальной, и на ее идеальной глади ветвистыми красными буквами плясало слово: «Месть».
Я оглянулся, желая ее свершения, но Дьявола уже не было. Мир приветствовал своего нового Властелина. А внутри моей разорванной груди уже зрело иное сердечное семя. Из него багровыми лепестками пламени распускалась Ненависть.
Ступень третья: Arbeit macht frei[1]
Говорят, черный цвет теряет свою однородность, если брошен разрезанным полотном на небо ночного космоса. Звезды разметали свой свет сквозь черную ткань неба, они — живые источники нашего холодного отчуждения от земли.
Что является более показательным символом жизненной быстротечности? Кроме звезд, пожалуй, ничего. Поднял голову на небо — и ты уже мертвец, а они смеются — вечные, запоздалые, степенные и холодные. Твой дед проиграл им, твой отец уже тоже, да и ты сам, даже твой сын проиграет… Они сильнее, это глаза Смерти.