Глупая. Стыд — суррогат глупости и страха, навязанная величина, призванная запечатать человека в клетке выдуманных приземленными сородичами норм. Стадо должно быть едино и ровно, иначе это уже не стадо. Человек привык жить в стаде, чего же от него еще ждать?
— Хоть что-то путное преподнес страх в их беспросветной глупости, — изрекаю я. — Как тебя звать, девочка?
— У меня нет имени, — растеряно произносит она, — я его забыла… А ты кто?
— Голова, но мы это уже выяснили.
— Но и головы носят имена?! — она по-человечески упрямо спорит.
— У голов отдельно от тела имен не бывает, — лениво отвечаю я, отнюдь не приходя в восторг от ее любопытства, колеблющего границы моей личности.
— Но… — девочка теряется, но ее суть не позволит отступить или сдаться, дитя человеческое. — Ты же не всегда был головой!
— Головы вполне достаточно.
Она смотрит на меня и не понимает. Кто я для этого забитого, но все еще поразительно не утратившего любопытства существа? Чудо? Доказательство существования ее богов?
Догадывается ли она, кем я являюсь на самом деле?! Нет. Конечно же, нет. Но ей и не надо. Степенно и ровно, несмотря на яркую палитру слов, я выплескиваю на нее свое спокойствие и, пожалуй, единственную истину:
— Моя голова лежит на твоих руках. Ты удивляешься, как я еще жив. А я отвечаю, что и не собирался умирать, просто отбросил все лишнее. Вот так просто, взял и отбросил — хоп, и нет этого лишнего, насквозь человеческого, эмоционального. Понадобится — потом приращу. Позже. А пока ни к чему, без толку… Мне так привычнее и удобнее. Такова моя суть.
— Ну… — ее растерянность пульсирует холодом, но я и не ожидал другого.
— Я знал, не поймешь. Не стоило и спрашивать.
— Извини, но я первый раз встречаю чудо…
Нет, черт…. Нет! Я не чудо. Почему же ты мыслишь так линейно?!
Самое неблагоприятное течение сценарного цикла жизненной ситуации складывается передо мной, как карточный пасьянс. Для людей я чудовище, монстр, катастрофа, но никак не чудо. И горе тому, кто обманется. Досадно…
Но эта девочка, устав от людской жестокости, возвела мою отрубленную голову на пьедестал чудес. «Блажен, кто верует», но в века безумства ничтожности и раздолья глупости лучше уж без веры.
— А если я тебя возьму в город и покажу людям! — глаза девочки вспыхивают идеей и отнюдь не собираются гаснуть, лишь набираясь все более уверенности и решимости.
Плохо… Очень плохо.
— Отвратительная идея, забудь, — честно советую я, презрительно морщась.
