— Ну, спасибо, милый, за репутацию, — в досаде я бросил подушку на не заправленную кровать.
— Я не стану заявлять неокрепшему подростку, что предпочитаю трахать мужчин.
— Всю жизнь скрываться будешь? — я умел быть язвительным.
— Столько, сколько мне потребуется, — а Алекс жестким, — Так принципиально? Не потерпишь?
— Ну, знаешь…
— Знаю, потерпишь.
— А если ночью плохо станет?
— Я вывел телефон в коридор, около твоей двери стоит. Беспрепятственно позвонишь в скорую.
— Вывел?… — немного удивляюсь.
— Да. И хватит истерить. А то решу, что ты возомнил себя моим законным супругом.
— Вот еще! — я повержен.
Конечно, мне хотелось, чтобы ради меня Алекс наплевал на все условности и открылся семье, но нет… Жертвовать можно только ради действительно дорогих людей, а меня он не любил.
Однако, я хорошо помню ту ночь.
И даже сейчас по прошествии семи лет ее тонкий аромат не выветрен из моей памяти. Я вновь словно погружаюсь в звенящую тишину заспанного жилища. О, да… То была действительно особенная ночь…
Боря преспокойно дрых в комнате, и в полной ночной тишине огромной питерской квартиры я мог уловить его нетерпеливое сопение. Бессонница. Дверь в каморку открыта, я смотрю, как по полу ползет лунная тень, серебря унылую плитку кухонного пола. Стыки между плитками проявляются сильнее, резче, и пол теперь походит на молочно-белую шоколадку. Хочется уйти по ней в небо, как когда-то Понтий Пилат в небезысветном романе.
— Обидно… — прошептал я в ответ на многоголосное тиканье старинных часов по всей квартире. Я лег лицом вниз, прячась в простынях. Всунул наушники и тут же врубил музыку. Агата Кристи и их «Звездочет»: «А как бы мне новыми нитками сшить, Мой немыслимый путь».
Вот уж точно… А никак. Вздыхаю, еще раз, потом часто-часто, чувствуя, как дрожит мое дыхание. Больно ранит крохотное внимание Алекса.
Внезапно меня сковывает крепкий захват, я вздрагиваю, но мне прикрывают рот и быстро вытаскивают наушники.
— Тихо, — голос Алекса, — Борю разбудишь. Совсем ты очумел от своей музыки, хоть ночью не слушай.
— Что ты здесь делаешь? — говорю с явной обидой.
— Я здесь живу…
— Вот и иди в свои королевские покои и спи.
— Ну что с тобой? — в голосе Алекса проскальзывает некое подобие озабоченности, — Хватит кукситься.
— Мне не нравится, что ты со мной, как с рабом! Понял?
— Я же просил потерпеть, совсем немного…
— И так каждый раз! Ты забыл, мы партнеры, но не господин со слугой…
Алекс мотает головой, притягивает меня ближе и отчаянно целует, прикусывая губы.
