— Пожалуйста, записывайте.
Корицкий пробежал глазами текст и не стал записывать — запомнил.
— Спасибо,— поблагодарил он и вернул женщине бумажку.
— Вот и хорошо... Давно уже собираюсь ее навестить. Она вернула мне мужа,— разоткровенничалась женщина.
— Как вернула?— не понял капитан.— Отняла, а потом вернула, что ли?
— Бог с вами! — всплеснула руками женщина.— Просто сдурел на старости лет, бросил дом и перешел к молодой, одинокой... Как-то Живулькина была в нашей школе, интересовалась второгодниками. Там мы и познакомились. Я поделилась с ней своим горем. Она и говорит: «Напишу в газету». Стала я отговаривать, зачем, мол, это делать? А она: «Хуже не будет, не волнуйтесь. Глядишь, одумается человек». И вот спустя неделю появляется заметка в газете. Здорово расписала она таких непутевых. Прочитала я, поплакала, и на том все кончилось. Но проходит месяц — и как-то после работы является мой старик с бутылкой вина. Сели, ужинаем. Детей не было дома. Старик выпил рюмку-другую, затем достал из кармана газетную вырезку, спрашивает: «Твоя работа?» — «Почему моя? Подписано — Живулькина, журналистка».— «Видно,— говорит,— и она хлебнула горя, люто ненавидит таких... как я... Чистую правду написала, ничего не скажешь... Дураком я был... Если можешь, прости...» Говорю ему: если сыновья простят, прощу и я. Пришли дети — он к ним... Любили ребята отца, да и он неплохо к ним относился, да вот сдурел на старости лет. Говорят, со многими мужчинами такое случается... Помирились мы и живем теперь другим на зависть. И все благодаря ей, Живулькиной. Дай бог здоровья, счастья ей и ее ребенку!
Корицкий слушал женщину, радовался за Нимфу и сожалел, что она уже никогда не будет прежней беззаботной студенткой, что она принадлежит или тому черному демону, или блондину, с которым видел ее сегодня.
— Так она замужем? — спросил он как можно спокойнее.
— Как вам сказать? — Женщина уловила в голосе капитана явную заинтересованность.— Была замужем, но, кажется, недолго. Говорила, что одна растит дочку... Может, теперь кого встретила... Человек-то она добрый, сердечный...
У Корицкого словно гора с плеч свалилась. «Видно-таки, есть судьба на свете...— подумалось ему.— Разве эта случайно встреченная женщина не посланец радости? Вот она, судьба!... А то, что из окна троллейбуса увидел Веронику? Мог ведь не увидеть, и кто знает, вспомнил ли бы о ней... Но не надо забегать вперед,— успокаивал себя Пашка,— не надо горячиться. Спокойствие и еще раз спокойствие. Пока нет никакой ясности».
