Ошеломленный внезапным появлением молодых людей, Герман так и прилип к окну.
— Бабушка, кто это? — спросил он.
Акулина, заслоняясь рукой от вечернего солнца, глянула на улицу.
— Дак это Петька да Катька маркеловские. Брат с сестреницей.
— Такие... взрослые?
Когда дед Митрий говорил о своих внуках, они почему-то представлялись Герману подростками.
— Дак ведь Иванко-то одного году с твоим батьком! — охотно пояснила бабка, радуясь случаю поговорить с молчаливым внуком. — Первой-то сын у него — Мишка — армию уж давно отслужил, а Петька второй будет. Он в Петрозаводском учится. А Катька — третья. Она в Чудрине училася.
— В каком классе?
— Десять кончила. Нюрка сказывала, нонче осенью на работу заступать будет... Хорошая девка!
— А куда они пошли? Купаться?
— На лодке плавать. Он кажный вечер катается. Хочь ветрено, хочь дождь — разденется и катается. Удалой парень! А ежели сестреница слободная, они вместях ходят...
Герман смотрел, как Петр и Катя подошли к лодке, столкнули ее с берега и уселись: он за весла, она на корму. Греб он размеренно и сильно. Весла, отражая закатное солнце, то вспыхивали огненными крылышками, то гасли, погружаясь в воду.
Странная улыбка блуждала по лицу Германа. Ему казалось нелепостью — кататься девчонке с братом, и он уже видел себя в лодке гребцом, и на душе от этого становилось томно и сладко.
Дощаник маячил на озере не менее часа. Герман видел, что Петр купался. Пока он плавал, сестра его сидела за веслами, изредка подгребая, и лодка стояла недвижимо, будто вмерзшая. Когда дощаник направился к домашнему берегу, Герман вышел на крыльцо и с равнодушно-скучающим видом уселся на верхнюю ступеньку.
Савельевич по-прежнему возился со своими сетями. Глянув на внука, он сказал:
— Все маешься?.. Погоди, вот починю сетку, и будете вы с батьком рыбицу ловить. Ушицу из свеженькой рыбки страсть люблю!
— Свежая рыба — вещь! — согласился Герман. — Но я бы сейчас и лососевого балычка с удовольствием поел.
— Барычок-то у нас не водится. Хоть бы окунишек да плотиц половить...
Герману стало весело.
— Неужели балычок не водится? А я думал, в вашем озере и заливная осетрина есть!
Старик не понял шутку.
— Не-ет, — серьезно ответил он, — сетрины тоже нету. Даже не слыхал этакой рыбины. Она, поди, в морях...
Лодка пристала к берегу. Черная лодка, синее озеро — и белое платье. Красиво!.. А дед, не замечая, что внимание внука отвлечено, продолжал:
— Другие, верно, любят морскую рыбу, а по-моему, дак наша озерная рыбица — самолучшая! Из окуньев-то — а они ведь здоровые бывают, которые и с лапоть! — ох и добра уха... А щука жареная, особо мелконькая — м-мых! — он потряс бородой и повернул к внуку посветлевшее лицо. — А сушеную салаку не пробовал?
