Уже спустя несколько дней заметил я, что не только от этого старого землемера из поповичей, с которым я работаю, но и от меня они отгородились китайской стеной, хотя я вижу в них тех же самых своих родных темнолесцев и веду себя с ними как крестьянин с крестьянами.
Во время работы в поле, как только разговор уходит от их хуторов, они сразу же разговаривают со мной без всякой охоты и интереса.
Их удивляет, что я хожу в сером крестьянском жупане. Их удивляет, что по утрам, когда они приходят за инструментами идти в поле, я здороваюсь с ними за руку.
Мой землемер имел смелость цинично заметить мне: «Не смешите вы добрых людей... С ручкой не подходите и серых жупанов не надевайте, а то перестанут вас бояться и еще когда-нибудь, не разобравшись, поприветствуют камнем по голове...» Как тебе это нравится?
Живется неинтересно. Даже газет почти не видим. Землемер мой, правда, их не выписывает и не читает... Нет книг и нет времени их читать. Нельзя даже съездить в Вильню хотя бы на денек. Но завтра собираюсь сходить в местечко на почту... Дело в том, что пришла официальная бумага от губернского землемера с сообщением, что отсрочки от воинской повинности землемерам давать больше не будут... Таким образом, на лето мне придется выбирать: или высшая школа с отсрочкой, или солдатчина на протяжении двух лет... Загубить целых два года! Ты подумай только. Как же мне подготовиться в университет, если работать мы здесь будем до снега, а весною, как только сойдет снег, опять надо выезжать в поле. Тут готовиться невозможно — я был очень наивен, когда думал об этом. Какая тоска!
Вот и решил сегодня же написать в Москву, в народный университет имени Шанявского. Спрошу, можно ли поступить туда без аттестата зрелости и дают ли там отсрочку от воинской повинности. Заодно пишу и тебе, хотя ты не стоишь этого, потому что сам ни слова не написал мне...
***
Между прочим, вот разговор, который только что произошел у меня с моим патроном (так я называю своего землемера).
Я решительно заявил ему, что сегодня больше работать не намерен, буду писать письма, а завтра, в воскресенье, тоже не выйду на работу, хотя бы меня озолотили «сдельной оплатой», а пойду в местечко на почту, отнесу письма, куплю газеты, погуляю...
Я думал, удивлю его своей забастовкой, ждал возражений. А он сказал мне совсем иное.
— Полдня писать письма! Не иначе, хотите иссушить свою барышню бесконечным таким письмом,— пошутил он и улыбнулся. Затем подумал и продолжал: — Гм, елки-палки! Зачем же вам ходить пешком, гулять в поле? Да любой мужик с большой охотой запряжет вам лошадь, хвост трубой ей закрутит и отвезет вас, куда пожелаете, и еще напоит в местечке... Только без ног не возвращайтесь.
