— Слезай, — повторил я.
Но уже гораздо тише. Почти шёпотом.
— Не понесу тебя дальше.
— Я-то слезу, — ворчливо ответила птица. — Только напрасно ты так. Я ведь тоже заметила, что у тебя кровь из уха капает. Только ведь я ни при чём. Совсем ни при чём. Страдаю без вины…
— Уж не пиздел бы, мутант в перьях!
Наглая ложь этой твари снова вывела меня из себя.
И я опять сорвался на крик.
— Я что, совсем уже, по-твоему, ничего не соображаю?! Кто сейчас крыльями махал? Кто мне ухо задел? Воробышек клюнул на лету? Или, может, я сам себе мочку порвал?
— Сам себе, — сказала птица.
И, цепляясь когтями за куртку, тяжестью своей стягивая её назад, по спине поползла вниз. Добралась до пояса, замерла на мгновение (я, конечно, не мог этого видеть, но готов поклясться — в это мгновение она замерла в нерешительности, может быть даже во внезапно охватившем её испуге, и смотрела вниз, оценивая расстояние до земли), и потом, несильно оттолкнувшись от меня лапами, спрыгнула вниз.
Боже мой, и с каким же грохотом упала она!
Словно на асфальт уронили мешок, набитый обрезками чугунных труб.
— Сам себе ты ухо и порезал…
Она как будто и связки себе повредила при падении.
Голос у неё стал скрипучий и монотонный. Слова она произносила с трудом, будто продавливала воздух сквозь искривившееся, насквозь проржавевшее горло.
Этот новый её голос настолько поразил меня, что вспыхнувшая было ярость мгновенно прошла, и я повернулся, чтобы посмотреть, что же ещё так неожиданно изменилось в ней… и насколько стала она опасна теперь.
— Порезал… Сам порезал. Когда брился. Сегодня утром.
Да, она ещё немного подросла. Теперь она была сантиметров сорок в высоту. Едва ли я смог бы носить её на плече.
Но главное — не рост. Нет, совсем не рост.
— Ты стоял в ванной комнате и размахивал бритвой. И ругался с кем-то. Может быть, с самим собой. Ты не замечаешь за собой такую странную привычку — ругаться с самим собой? А вот я за тобой это замечаю. Ты орал, брызгал слюной. Потом весьма неосторожно взмахнул рукой…
Она стала металлической! Черт возьми, она стала металлической!
Что это за металл? Железо, сталь или какой-нибудь диковинный, неведомый науке сплав, подогреть который до булькающей массы можно разве что в адской печке?
Тяжёлые перья её, гнетущего взор серо-стального цвета, отчётливо позвякивали при каждом её движении. По кончикам их и изгибам бежали тусклые отблески сонного ноябрьского солнца. Былое разноцветие её окраса бесследно исчезло. И только самые кончики крыльев, словно подпаленные, окрашены были в цвет сине-чёрной окалины.
