Глаза закрывались. Сон невпопад, путанный — голубые, прыгающие, дрожащие линии в облаке белых искр на чёрном поле.
«Холод нужен», — сказала вдруг птица.
Сон отступил, поднялся к потолку, навис в ожидании.
«Он вернётся. Ещё полночи впереди. Нельзя так засыпать — нос разбит и кровь капает. Надо в ванную, нос под кран. И воды холодной, побольше. А потом голову запрокинуть и спать. Пока кровь не остановится. А то опять захлебнёшься…»
Я согнулся, схватился за край кровати, и поднялся.
«И душ бы принять…» — напомнила птица.
— Замолчи!
«Странный ты…»
— На себя посмотри.
«Я в зеркале не отражаюсь».
— Отродье ты… С того света.
«Ничего подобного, — грустно ответила птица. — Просто я ещё маленькая, а у тебя всего два зеркала, да и те высоко подвешены. А висеть в воздухе я ещё не умею. Ну нечего! Скоро я подрасту…»
— Я выброшу тебя. В унитаз смою!
«…Я подрасту — и всё будет хорошо. Тебе понравится со мной. Я хорошая, добрая. А знаешь, как меня зовут?»
От яркой лампочки в коридоре заслезились глаза.
«Знаешь, как меня зовут?»
Зазвонил телефон.
Я снял трубку.
«Mister Samarin?»
Я молчал.
«Hallo! Is it room number twenty five?»
— Слушаю, — ответил я.
Почему-то по-русски.
«Nice to hear you, Mister Samarin. How are you? I’m Lee. Did Yon warned you about my call?»
— Предупреждал…
«Sorry, I can not understand you. Speak English please. I’m waiting for you downstairs. When will you be there?»
— In ten minutes… How can I recognize you?
«White trousers, white shirt with short sleeves. Black glasses. To make sure just ask me about my name. I don’t think there are a lot of Lees in the lobby».
— Well… Wait…
«OK. Please don’t worry. We have some time…»
Короткие гудки.
Пальмы плывут за окном одна за другой.
Свет насквозь пробивает листву, прожигает её, режет на тонкие ломти. Тонкие листья распахнувшимся, раздёрганным ветром веером расходятся от ветвей, дрожат и мелко вибрируют. Узор — полосками бойниц, из которых бьёт узкий, точно направленный луч.
Чёрные листья на бело-жёлтом солнце.
Серые, бугристые стволы. Кокосовая скорлупа на обочине.
Белый песок. Тёмно-зелёный край заболоченной канавы.
Машина свернула вправо.
Тянется длинный, высокий забор. Вот он прервался на мгновение — узкий проулок, укрытый печальной тенью.
Где-то в глубине — красная вывеска. Кока-кола. Сонная лавка в декабрьском полдне.
Старик в оранжевой майке, сидевший на пороге лавки, у пыльной, заклеенной выцветшими календарями (мелькнули цифры — 2001, 2002…) поднял в приветствии руку.
