— Я, Глеб, понимаю твой порыв, — Александр Егорович, встав из-за стола, подсел к нам на скамейку: — Ты заступился за девочку, за товарища. Но, может, мы наведем в школе порядок и без применения физической силы?
— Получается, — с горечью усмехнулся Глеб, — что тебя могут бить, а ты…
— Нет, — ответил Александр Егорович. — Так не получается. Разве пионерский форпост терпит в школе прогулы, нарушение дисциплины? Санитарные посты сразу мобилизовали всех на борьбу за чистоту. Мы воюем с недостатками, не остаемся к ним равнодушными. За Герту ты правильно ударил Гринева! Говорю тебе по-мужски.
— Александр Егорович! — испугалась Галина Михайловна. — Чему вы учите учеников! Вы же педагог?
— Да, Галина Михайловна, педагог! Глеб поступил так, как подсказывала обстановка. Но не думай, Глеб, что я целиком оправдываю твои действия: Гринев — трус, ты сам в этом убедился, можно было и остановиться.
— Можно, Александр Егорович, можно, — согласился Глеб. — Но не стерпел я.
— Вот то-то, что не стерпел! А Гринева сейчас по-настоящему и пробрать нельзя: как-никак он жертва твоих кулаков. А ты, Георгий, — тут заведующий тронул меня за плечо, — о чем думал, когда ходил в дом ксендза? Вы же с Гертой даете повод для дурных разговоров. Слышали, надеюсь, как фантазировала Юркова?
Когда Левкина мать только заговорила «о дружбе с ксендзом», мне сразу стало ясно, что я зря не послушал тогда Герты. Теперь Ганна Авдеевна разнесет по всей Никольской улице сплетню: Плавинская обращает мальчишек в католичество. А сплетничать Левкина мать умела классически!
Для Глеба мой визит к ксендзу был, конечно, новостью. Он удивленно посматривал то на меня, то на Герту, то на Александра Егоровича. Ни я, ни Герта ничего об этом ни ему, ни Борису не сказали — постеснялись. Действительно, нелепо: два пионера в красных галстуках явились к католическому священнику. А нынче все выплыло наружу. Целых тридцать минут — всю большую перемену — мы просидели у заведующего в кабинете, отняли столько времени и у него, и у нашего групповода. Я чувствовал, как Александр Егорович старается раскрыть нам глаза на истинную сущность служителей культа, хотя мы и раньше знали многое из того, что он сказал сейчас. И мне просто стало неудобно за свой глупый поступок.
— Придется, Галина Михайловна, серьезно заняться антирелигиозной пропагандой, — сказал Александр Егорович, когда зазвенел звонок, извещая о конце перемены. — Путаница еще у многих учеников, недопонимание этого вопроса.
