Мы уже знали о столкновении Глеба и Левки и сразу догадались, что Левка пожаловался. Только почему Александр Егорович упомянул и мою фамилию?
Кабинет заведующего помещался в бывшей ризнице. Когда мы вошли, там уже сидели Левка и Ганна Авдеевна. При нашем появлении Левка сразу захныкал.
«Эх, — подумал я, — ябеда ты разнесчастная!»
— Успокойся, Левушка, успокойся, — ласково сказала Ганна Авдеевна и тряхнула огромными позолоченными серьгами. — Правда будет на твоей стороне.
Александр Егорович пригладил остатки волос на лысине, сел за письменный стол, а нам указал на узкую скамейку напротив окна. Галина Михайловна устроилась рядом.
— Это безобразие, граждане работники просвещения, — затараторила Ганна Авдеевна, когда Александр Егорович повернулся к ней. — Отъявленное безобразие! Я вынуждена забрать сына из вашей школы и написать о бандитах и бандитках, которые здесь учатся, самому народному комиссару просвещения… Разрешите, гражданин заведующий, рассказать групповоду, что я рассказывала вам? — И, не дожидаясь ответа, Левкина мать, тряхнув второй раз серьгами, обрушилась на Галину Михайловну.
По ее словам, получалось, что Герта и Глеб напали в перемену на «бедного Леву», отняли у него кусочек меха и жестоко избили мальчика. «Бедный мальчик» без пальто прибежал домой, лег на ковер и целых десять минут рыдал, как младенчик. Главная вина падает, конечно, на девчонку Плавинскую, собравшую вокруг себя бандитствующих мальчишек.
— Вы еще не знаете, гражданка групповод, — простирая вперед длани, вопила Левкина мать, — что Плавинская водит мальчишек к ксендзу Владиславу.
— Дорогая и любимая родительница! — взорвалась Галина Михайловна.
— Зря серчаете, гражданка групповод! — перебила ее, опять потряхивая серьгами, Ганна Авдеевна. — Плохо учеников-то своих знаете!
— Я на той неделе выследил, — радостно объявил Левка (он давно уже не хныкал, а с интересом прислушивался к разговору), — Сизых и Плавинскую, как они к ксендзу бегали. А еще пионерские галстуки носят!
— Пионерам, получается, все можно! — снова взвизгнула Ганна Авдеевна. — Хочешь, борись с религией и песни антирелигиозные распевай. Хочешь, с ксендзом дружбу води, хочешь, бей мальчика лишь за то, что он кусочком меха забавляется. Все, все напишу народному комиссару просвещения!
Теперь мне стали понятны Левкины ужимки и ухмылки, которые он строил при встрече со мной. Вот оно что! Шпионил, значит, когда мы с Гертой ходили к ксендзу за Евгением Анатольевичем! До поры до времени молчал, сейчас надумал высказаться, чтобы не отвечать за издевательство над Гертой.
