Леня темпераментно возражал. Страсти накалялись, но Сорокин внес компромиссное предложение: пускай Леня под руководством самого Юрия Михеевича продолжает работу над инсценировкой. Ведь придется же ему когда-нибудь заняться режиссурой вплотную, а вдруг тогда Юрия Михеевича рядом не будет. Кто Леню поправит? Юрий Михеевич, немного подумав, согласился и стал ходить на все репетиции сбора.
Я в инсценировке занят не был. Однако в последний момент артистам понадобился суфлер, и, вспомнив, что раньше я хорошо подсказывал на уроках, на эту должность назначили меня. Я не отказался и добросовестно прятался на репетициях в тесную суфлерскую будку. Подсказывать же почти не приходилось: текст ребята знали прекрасно, видимо, суфлер требовался лишь для страховки.
Сбор мы провели в последнее сентябрьское воскресенье. И нам, и гостям он очень понравился.
Днем, в двенадцать часов, мы собрались в клубе и выстроились на торжественную линейку, а после линейки поднялись на сцену. Среди приглашенных гостей находился и Семен Павлович. Совет отряда попросил Зислина-старшего провести на сборе беседу об охране здоровья. Ведь лучше доктора, да еще такого уважаемого, этого никто бы не смог сделать.
Семен Павлович, конечно, не отказался. Он пришел к нам в черном парадном костюме и в черных блестящих ботинках. Почему-то в книгах всегда рисовали и рисуют врачей в очках и с бородкой. У Семена Павловича не было ни того, ни другого, только небольшие усы.
Семен Павлович, пошептавшись с Леней, встал посередине сцены, а все мы — и пионеры, и Леня, и Сережа Неустроев, и Юрий Михеевич, и секретарь фабричной комсомольской ячейки, и заведующий школой Александр Егорович — расселись вокруг него прямо на огромном пестром ковре, сохранившемся еще со времен Санниковых.
— Пусть все будет по-домашнему, поуютнее, — толковал вчера Лене Юрий Михеевич. — А сцена всегда создает и уют особый, и интимность необходимую. Доверьтесь, Леня, моему опыту.
И мы доверились опыту старого актера. Действительно, сидеть на мягком ковре на сцене, да еще и в полумраке, было и приятно и уютно.
А Семен Павлович, осторожно откашлявшись, приступил к своей беседе. Оказывается, он знал, что в нашей школе ребята на переменах играют в жожку.
Жожка делалась из клочка меха, к которому для веса прикреплялась медная пуговица или гайка. Этот клочок ребята по очереди подпинывали вверх, и выигрывал тот, кому удавалось сделать больше пинков. Проигравших победитель «гонял».
