Заросший мужик — ему свирепо:
— А сожрут-то они сколько нашего на один доллар?
Мясо из моей груди выедают…
Бывший дьякон: — Без закуски пьем… Кирпичом, что ян, закусывать? Ребята, закуски хотим…
— Закуски! — заорал губастый парень. И заросший мужик — опять: — Мы за свои права с кольями пойдем, — погодите…
Рабочий, — весь багровый от напряжения, с раздутой шеей:
— Какие твои права? — кулацкие, дремучие… Товарищи, мы не даем человеку жить в свинстве, — правильно… Мы его силой вытаскиваем…
— Сила-аи? — выл заросший мужик.
— Кулак вас на дно тянет, в рабство, в свинство… Что ж вы — социализм за пол-литра водки хотите продать?..
— Ребята, — крикнул Бахвалов, держась на периферии тревожно гудевшей толпы, — в буфете не одни американцы… Наши, русские, с ними жрут, пьют…
Раздались гневные восклицания. Губастый парень — чуть не плача:
— Русские… сволочи…
Дьяконов бас: — Предательство…
Хренов с другой стороны толпы:
— Едят наше мясо, пьют наше вино… Россию пропивают…
— Бей русских в буфете! — завопил губастый парень.
— Провокация! — надсаживался рабочий. — Товарищи, здесь нашептывают…
Огромная ручища бывшего дьякона взяла его за горло: — Ты за кого — за них али за нас? — Ну-ка — скажи…
— Бей его в первую голову! — заорал заросший мужик…
Толпа надвинулась. Голоса: — Коммунар! Часы с цепочкой на нем!
— Цепной кобель!
В это время, оттолкнув одного, другого, около рабочего оказался колхозник (в сетке), мускулы угрожающее, лицо весьма решительное:
— Ну-ка, — сказал, — кому жить надоело?
Произошло некоторое замешательство, крикуны попятились. Рабочий вскочил на ящик: — Товарищи, вам водку раздают, вам нашёптывают, здесь готовится кошмарное преступление… Вас хотят использовать как слепое оружие…
…Из трапа на верхней палубе появился Ливеровский, оглянулся, топнул ногой:
— Да где же вы? Черт!
— Я здесь, — плаксиво отозвалась Шура… (Стояла на корме, прижавшись к наружной стене рубки.) — Трясусь, трясусь, господи…
— Портфель?
— Тише вы, господи. Нате…
Ливеровский выхватил у нее портфель:
— Не открывали? — Ломая ногти, отомкнул замочек, засунул руку внутрь. Пошарил. Вытащил лист бумаги. — Что такое? — Подскочил к электрической лампочке, где крутилась ночная мошкара. — Чистый лист бумаги? (Перевернул.) Ага… Так и думал… Подписано-Гусев. (Торопливо читает:) «Этот портфель был положен в моей каюте около раскрытого окна и через ручку привязан ниткой к кровати, концы нитки запечатаны в присутствии двух свидетелей. Таким образом, господин вице-консул, кража этого портфеля — ваша первая очень серьезная улика. Портфель, как видите, пуст. Шах королю. Гусев».
