Л.М. молчал. Михайлов с досадой закрыл заседание — похоже, что кому-то нужный разгром не получился. Когда мы шли по Петровке, Л.М. сказал:
— Кому-либо одному наверху что-нибудь не понравилось или кто-либо в редколлегии не подходит, и вот уже угодники готовы не только зачеркнуть работу, но и самого Горького... А почему такие, как Михайлов, или те, кто в данном вопросе его ориентировали из верхов, вернее выражает мнение народа, чем мы? Когда и где народ уполномочивал его быть моим руководителем, наставником и даже хозяином?
— Л.М., — сказал я, — надо сопротивляться и давать отпор, а не отступать перед наглой силой...
26 января 1970 г.
В девять часов вечера звонок Л.М.:
— Александр Иванович, я знаю, что у вас врагов не меньше, чем у меня. Поэтому вы меня должны понять. Я очень в тяжелом настроении, на краю отчаяния.
— Леонид Максимович, успокойтесь, ничего не произошло. Еще много будет всякого по изданию. Я ведь работал в первом после войны издании Горького и знаю, как начальство держит руку на пульте. Сейчас еще более трудное время. Мы им будем противостоять своими знаниями и умением дело делать.
27 января 1970 г.
Пришли вечером втроем с Ю. Барабашом и Ю. Мелентьевым. Оба они работают в ЦК, и мне хотелось, чтобы Л.М. пообщался с «цекачами». Тем более, что он их знал. Барабаш спросил Л.М., не забыл ли он их совместного похода в Ботанический сад в Монреале.
Ю. Барабаш рассказал, как в последний день пребывания в Канаде, когда все идут в магазины, они посетили Ботанический сад, где сотрудники с удивлением их сопровождали, поражаясь компетентным вопросам писателя о каждом растении.
— Когда мы вышли из Ботанического сада, я увидел под забором действительно редкое растение — редкий сорт вороньего глаза, не с черной, а с красной горошинкой. Воровски оглядевшись, я тут же сорвал его и положил в карман. Посадил его у себя на даче, но то ли обронил корешок, выросло совсем другое...
Он еще много рассказывал о растениях. Вспомнил академика Комарова, который описывал редкие растения Сахалина, Камчатки. Л.М. размечтался побывать на Курилах, где есть редкостное растение. «Конечно, если не отдадим Курилы, как отдали уже многое». Поговорили о кактусах. На какое-то время меня отвлекли, а когда снова стал вникать в разговор, то услышал:
— Там господствуют Грацианские. Я боюсь приходить в Союз писателей, потому что почти никого не знаю. Между тем, эти неизвестные люди задают тон в СП, говорят от имени русской литературы. Дело доходит до того, что Демичев делает доклад, а Тамара Иванова, от которой когда-то И. Бабель, мой хороший товарищ, сбежал во Францию и сидел там несколько месяцев (вы представляете, что в то время значило задержаться за границей?), рискуя собой, до тех пор, пока она в его отсутствие не окрутила Всеволода Иванова, так вот эта Тамара Иванова кричит Демичеву: «Факты давайте! Документы!» А он принимает это за голос писателей. Сколько там таких «писателей»?
