Александр и Евгения плохо слушали его, они не могли насмотреться друг на друга.
— Прошу учесть, — заметил следователь, — здесь тюрьма, а не дом свиданий. Мы вызвали вас не для того, чтобы вы могли друг друга лицезреть, а для того, чтобы помочь следствию установить истину!
— Ясно! — живо сказал Шлихтер и сделал серьезное лицо.
— Вы подтверждаете ваше знакомство?
— Да-да! — в один голос ответили подследственные.
— Вы подтверждаете, что это Александр Григорьевич Шлихтер?
— Да. И очень рада его видеть.
— Вы подтверждаете, что это Евгения Самойловна Лувищук?
— Безусловно. Идентификация полная.
— Вы и такие слова знаете? — ухмыльнулся следователь. — Похвально и в то же время огорчительно: с того, кто знает закон и нарушает его, больше спрашивается. Но это так, между прочим. Вы не сумасшедшие?
Александр и Евгения засмеялись.
— Иногда ваши друзья — социалисты любят строить из себя психопатов, а некоторые до того досимулируются, что даже по-настоящему сходят с ума!
— После допросов третьей степени? — не сдержался Александр.
— Ах, оставьте, молодой человек, — поморщился Евецкий. — Я же не рву ваши ноздри, не подтягиваю вас на дыбе. Так вы будете отвечать на вопросы?
Евгения вынула из сумочки круглую пудреницу, посмотрела в зеркальце и демонстративно напудрила покрасневший нос.
— Вы тоже отказываетесь давать показания? — понимающе спросил Евецкий у Александра.
— Угу!
Евецкий смотрел в лицо Шлихтера холодными, серыми, как арестантская шинель, глазами, и пальцы его выбивали неслышную дробь на крышке стола.
— Так-так, — проскрипел он, с усилием сдерживаясь. — Дело только начинается, и до допроса третьей степени еще далеко. Хинчук, Полонский и эта злосчастная фельдшерица Гольденберг уже арестованы в Туле, и ход дела зависит от их поведения. Но я вам обеспечу самую худшую камеру и самый строгий режим. И мои помощники — тиф, ревматизм и чахотка — заставят вас заговорить откровенно.
Шлихтер, сжав кулаки, хотел что-то крикнуть, но его опередила Женя:
— Сашко! Все будет хорошо. Будет, будет, будет!
— Будет! — Александр справился с собой.
— Позвольте узнать, что будет? — вытянул шею Евецкий, учуяв в этом слове какой-то шифр.
— Вы узнаете, — ответил Шлихтер. — И, возможно, очень скоро!
Прошло девять месяцев. Следствие по делу Шлихтеров велось очень медленно. Для Александра заключение стало настоящим испытанием на аттестат политической зрелости. Было время проанализировать свой жизненный путь. Узнать, наконец, чего он стоит сам по себе как человек. И это испытание он выдержал, превратив тюрьму в свой так называемый «надуниверситет». Книги тюремной библиотеки одна за другой побывали в камере. Он поглощал огромное количество литературы, главным образом по вопросам экономики, и даже видавший виды тюремный библиотекарь удивлялся: ну что интересного можно вычитать в бесконечной цифири?
