Молодой рабочий вскочил на трибуну к Рогачевскому, с трудом удерживая равновесие, что-то ему прошептал и спрыгнул вниз.
— Меня предупреждают, что нас окружают войска и полиция. Ну что ж… Встретим их, как незваных гостей. Мы имеем право говорить о своих делах. Будем продолжать?
— Давай, давай!
А на вокзале вдруг прозвучала команда: «Марш-марш!» — и конские копыта зацокали по крупному булыжнику мостовой.
Шлихтер увидел, как к решетчатому забору, окружающему мастерские, начали стягиваться, пока еще прогулочным шагом, городовые.
— Полиция! — раздался чей-то истерический голос.
— Спокойней, товарищи! — крикнул Рогачевский, выпрямляясь. — Теснее ряды. Не дразните бешеных собак. Встретим врага со сложенными на груди руками и презрительной улыбкой на устах. Плотнее, плотнее!
Мрет в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братцы, мы долго молчать,
Наших сподвижников юные очи
Может ли вид эшафота пугать! —
запела вдруг революционную песню молодежь. Шлихтер вздрогнул от неожиданности и пожалел, что рядом не было Евгении. Вот бы посмотрела на их лица! Каким пламенем свободы горели глаза!
— Ура, товарищи! — закончил свою речь оратор. Восторженный клич донесся даже до площади.
— Что, они уже идут в атаку? — спросил генерал.
— Не могу знать, ваше превосходительство! — откозырял адъютант.
— Узнать и доложить! Живо!
Рогачевский, закончив речь, спрыгнул в толпу. Несколько секунд красно-рыжая голова его, как шляпка цветущего подсолнечника, то появлялась, то скрывалась в чаще черных кепок и голов и вдруг совсем исчезла, будто кто-то погасил солнышко. Василий снял свой нелепый парик.
Все напряженно смотрели в сторону Батыевой горы. Как из-под земли на гребне ее выросла шеренга всадников. Из-под сбитых набекрень фуражек рвались светлые казацкие чубы. Горнист подал короткий сигнал, в воздухе мелькнули плетеные нагайки, и лава начала медленно надвигаться на толпу рабочих.
— Отходите! В драку не вяжитесь! — раздались голоса.
— Он на тебя верхом сядет, а ты молчи? Дудки! — перечили молодые. — Хлопцы, разбирай мостовую!
Толпа постепенно оттеснялась. Шлихтер почему-то заметил, какие удивительно красивые глаза у лошадей. Взяв шенкель и натянув до отказа поводья, казаки продолжали нажимать. Лошади фыркали и роняли слюну.
— Заливай паровозы! — кричали молодые, набирая полные пазухи тяжелых булыжников.
Большинство рабочих спустились к депо и сплошной стеной преградили выход паровозов на линию. Немалая группа осталась на Соломенке около хибарок на склоне горы. За депо стояли толпами рабочие соседних предприятий и просто любопытные, с напряжением ожидая развития событий.
