— Еще не знаю. А как с охраной митинга?
— Ребята здоровые, любому дадут от ворот поворот! Общее нервозное состояние поневоле передалось и Шлихтеру. Тревога то и дело подступала к горлу, сжимая его легкой спазмой.
И вдруг толпа закачалась, начала уплотняться. Все лица повернулись в одну сторону. На груду ящиков, заблаговременно сложенных в виде трибуны, вскочил огромного роста сутулый человек с ярко-рыжей шевелюрой, черной взлохмаченной бородой и горящими от возбуждения глазами.
«Василий Рогачевский? — обрадовался Шлихтер. — Но почему он рыжий?»
— Товарищи! — воскликнул оратор, и все замерли.
— Внимание! — пронеслось по рядам.
— Я буду говорить от имени Киевского социал-демократического комитета! — продолжал Василий. — Это ваша, рабочая партия. И для нее нет ничего дороже интересов рабочего класса. Слушайте и запоминайте! Ведь вам так редко приходится слышать свободное слово, слово правды!
— Говорите громче! — раздалось из задних рядов. Кто-то осмелился свистнуть. Но на него зашикали.
— Голос у меня ого-го! — перешел почти на крик Рогачевский. — Всем будет слышно! Даже его превосходительству генерал-губернатору! — По рядам прокатился смешок. — Задали мы буржуям перцу! — гремел, все более набирая силу, густой бас Василия. — Повсюду войска, поднятые по тревоге. Жандармерия. Полиция с полночи на ногах. Почувствовали, что земля под их ногами дрогнула. Поделом им! А мы будем отдыхать до тех пор, пока не выполнят наших требований. Да они еще должны будут заплатить за наш сегодняшний прогул, потому что не мы, а они виноваты в нем!
— Правильно! Чеши дальше! Лупи их в хвост и гриву! — шумела толпа.
— Первое наше требование — это немедленное освобождение наших товарищей, которых лягавые вырвали вчера из нашей среды!
— Позор палачам!
— Их взяли как преступников, — продолжал Рогачевский, — но преступление совершили не они, а те негодяи, которые их арестовали. Мы требуем возвращения наших товарищей сейчас, по-хорошему, пока мы не рассердились! Помните, что в борьбе за правое дело мы все за одного и один за всех!
— В полицейский участок! Вырвем товарищей из их лап! — доносились крики.
Шлихтер даже не ожидал, что порох окажется настолько сухим, что может воспламениться сам.
— Александр Григорьевич, — шепнул, протолкавшись К нему, молодой рабочий. — На вокзальной площади подана команда «в ружье». Войска строятся… Уже казаки взнуздывают лошадей. Что делать?
— Нельзя срывать митинг. Организованные рабочие проинструктированы на случай тревоги.
