— Что будет, братцы, чего мы ждем-дожидаемся? — спрашивал юркий человечек с хорьковой мордочкой. — Как фамилия этого самого, который… К нему бы пойтить… надоумил бы, кого бить, кого жечь…
Шлихтер указал на него: шпик, мол, Вася. Придать бы.
— А-а! — махнул рукой рабочий Потапенко. — Мы его все знаем. Это Ханенко. Он нашего брата не трогает. Он на студентов натаскан. Тех берет мертвой хваткой.
Но меры, видно, принял, потому что скоро какие-то молодцы взяли ищейку под руки, а третий, поддавая ему коленом, вытолкал вон.
Когда толпа разместилась подковой, образуемой секциями паровозного депо, перед ней возник Вольский.
— Товарищи! — зазвенел его голос — Мне двадцать лет. А вы посмотрите на мою голову. Видите шрам? Это след от жандармской шашки! — Рука его пробежала по розовой линии рубца.
— Вот, гады, что делают! — вздохнул кто-то.
— Но нас с первого раза не убьешь! Они могут уничтожить наше тело, но бессильны убить наш революционный дух!
«Хорошо, малыш, правильно», — удовлетворенно думал Шлихтер.
А толпа все росла.
— Р-разойдись! — орал казацкий хорунжий, выезжая вперед. — Затопчем! Засечем!
— Кишка тонка! — летело в ответ. — Ироды!
— Принять в нагайки! — прозвучала отрывистая команда. — Марш-марш!
И кони, вздыбившись и перебирая в воздухе копытами, обрушились на толпу рабочих. Во всадников полетели камни. Все смешалось. Свистели нагайки. Обнаженные шашки пока еще плашмя падали на головы и плечи бастующих. Уже были раненые с обеих сторон. Рабочие начали медленно отходить к Соломенке, за депо. Путь был очищен. Его сразу же взяла под охрану цепь городовых в черных мундирах. Какие-то женщины, рискуя собой, бросались на освобожденное пространство, чтобы увести раненых. Сбитых на землю казаков выносили спешившиеся станичники. Обе стороны замолчали, видимо, чтобы перевести дух. Это была гнетущая тишина.
И тут появились солдаты. Они шли пружинистой походкой под легкий барабанный бой. Волнами то поднимались, то опускались их скобелевские бескозырки с широким красным околышем и белым верхом. На флангах группировались сотнями казаки. Они были разъярены полученными шишками. Перед стрелками, державшими винтовки наперевес, шел вице-губернатор барон Штакельберг, ощетинясь рыжими усами. За ним сиял золотом погон помощник командующего войсками генерал Прескот.
Шлихтер внимательно всматривался в их лощеные немецкие лица и думал: что им Россия, что им народ, что им страдания и горести рабочего класса?
